значения. Плохо было то, что невозможно было видеть Чарли и двух оставшихся в живых членов его стаи. Дэнни забрал от них радио, так как Гризи могли перехватить их разговоры. И когда рассеивались облака, Дэйлхауз обшаривал небо, отыскивая своих друзей. Он ни разу не видел их, не слышал их песен, но он знал, что они поблизости, они в небе.
Их было двенадцать человек, пробивающихся к лагерю Гризи. Они ушли с Базы, приказав остающимся изображать, что на базе их по крайней мере вдвое больше. Оставшиеся прекрасно понимали, что если миссия отряда завершится провалом, то выжить им не суждено. Мэгги сама передала последнее сообщение Гризи:
— Мы начали строительство подземного убежища. Когда вспышка кончится, поговорим о мире. А пока мы будем стрелять в любого, кто приблизится к нам.
Сейчас им осталось десять километров пути. Три часа для человека в хорошем физическом состоянии. Но целый день пути для измученных людей... Сложность заключалась не только в том, что им приходилось преодолевать различные препятствия, но и в том что они были нагружены до предела. Им пришлось нести на себе все: пищу, оружие, воду, различное снаряжение. Все необходимое им пришлось нести на своих плечах.
Самыми тяжелыми были красные цилиндры с надписью: 'Элементы питания. Замена'. Каждый цилиндр весил не менее килограмма. А двадцать цилиндров — это уже была тяжелая ноша.
Сначала они несли эти цилиндры так, чтобы исключить возможность соединения их вместе для образования бомбы. Лейтенат Кристианидис следила за тем, чтобы расстояние между несущими было не менее метра. Конечно, шансы на то, что при падении цилиндры образуют критическую массу, были малы. К тому же Мэгги заверила всех, что без сложного оборудования и взрывателей бомба не сработает. Поэтому им приходилось тащить на себе еще двадцать килограммов сложной аппаратуры. И тем не менее, все они были крайне осторожны. Они боялись, что произойдет взрыв.
В конце каждого перехода Мэгги обходила весь отряд, проверяя груз. Когда она подошла к Ане Димитровой, сидящей очень близко к Дэнни Дэйлхаузу, она спросила:
— Ты не беременна?
— Что? Что за вопрос?
Но Мэгги покачала головой.
— Прости. Я устала. Я должна знать, что с тобой все в порядке.— Она ухмыльнулась, подмигнула Ане и Дэнни. Но когда отряд снова отправился в путь, то Ана уже несла фляги с водой, а красные цилиндры перекочевали на спину Марджори Нозелер.
Мэгги выглядела ужасно, и с каждым шагом вид ее становился все хуже. Ее пухлость давно исчезла. Впервые на лице ее обнажились скулы, а голос стал хриплым. Ее пребывание под кринпитом в течение двух жутких часов подавило ее защитные рефлексы. К тому же на коже у нее появились зловещие пятна коричневого цвета, похожие на ожоги. Она уверяла, что это не болезненно, но Дэнни понимал, что она лжет.
Но он думал, что Мэгги говорит правду относительно одного важного дела: она утверждала, что бомба, которую они несут, не будет использована.
Он был первым, кто предложил это, и Мэгги согласилась сразу.
— Конечно,— сказала она,— я не хочу уничтожать лагерь. Мне нужен этот лагерь — и не просто для нас, но для будущего всей человеческой расы на Джеме. Бомба нужна нам только для угрозы. Для этого мы и несем ее.
Дэнни сказал об этом Ане на последней остановке перед тем, как они приблизятся к лагерю Гризи.
— Она думает о будущих поколениях. Она считает, что наши гены и хромосомы не должны подвергнуться действию радиации.
— Конечно,— не удивилась Ана.— Я тоже так считаю.
Так что у Дэнни была надежда. Она привела его через дикие джунгли ко входу в грязную пещеру, через которую они могли проникнуть в туннели подземников, ведущие под лагерь Гризи. Она была у него, когда майор Вандемир и Крис Кристианидис собирали взрыватель и вставляли в него стержень детонатора. Она не покидала его и тогда, когда Мэгги, Вандемир и еще двое тяжелым грузом исчезли из виду. И та часть его жизни, нет, всех жизней, которые они прожили вот до этого момента — эта часть жизни была их позором, их несчастьем, их бесчестием. Может быть, даже хуже. Дэнни не мог подумать об этом иначе, как о чем-то грязном, предательском. Это было не что иное, как грабеж со взломом! Воровство! Но это должно кончиться. Должно наступить лучшее время. Надежда на лучшее время не покидала его целых два часа с того момента, как Мэгги и другие исчезли в туннеле. Она не покидала его до того момента, как Крис Кристианидис посмотрела на часы и сказала:
— Ну вот. С этого момента никому не выходить. Лицом к стене. Руками закрыть глаза. Когда появится огненный шар, не смотреть! Затем выждать десять минут. Я скажу, когда...
И тут раздались крики. Дэнни кричал:
— Она хочет сделать это! Она же обещала...
— Дэнни, она же не могла его выполнить! Она дала фальшивое обещание Гризи, чтобы мы могли захватить продовольствие и оружие. Тогда мы сможем выступить против них и уничтожить всех!
— Это безумие! — вскричала Ана.— Радиация убьет нас, если мы войдем в лагерь.
— Может быть. У меня есть счетчик. Мы проверим все. Самое главное — самолеты. Если мы захватим их, мы можем полететь на их базу на Фарсайде.— Крис колебалась. Она была посвящена тайну с самого начала и понимала, что они задумали преступление и что ее место вместе с полковником и майором за решеткой. Во всяком случае,—сказала она,— мы уже ничего не смолам сделать. Бомба будет взорвана через десять минут. Прячьте свои головы!
И только сейчас надежда погибла полностью.
Для самки подземников тоже все было кончено. Слепая и одинокая, она двигалась по туннелю в то единственное место, где она могла еще быть.
Уровень на глубине тридцати метров под землей. Место для выращивания молодняка, любовных игр и место, для того, чтобы умирать. Мать др-Ши никогда не была здесь раньше. Она была главою семейства, которой было предназначено судьбой нести ответственность. Однако она знала, что придет время, когда в конце жизни ей придется увидеть эти старые туннели и умереть в них.
Но что-то было здесь не так. Время умирать пришло, и он приползла сюда. Но она не видела ничего.
С негодованием Матка подняла переднюю часть туловищ, и спросила:
— Здесь есть кто-нибудь?
Ответа не было. Ни звука. Никакого запаха, кроме запаха те кто давно умер здесь. Она снова крикнула. Но не потому, что надеялась получить ответ, а просто по привычке быть методично во всем.
— Есть кто-нибудь, кто слышит меня?
Никого. Если бы она получила ответ, то это мог быть только кто-нибудь из одичавших молодых, которые носятся по туннелям, ища убийства. Но здесь даже их не было.
Так что ее чувство слуха было тут бесполезно. Зачем нужен слух, если слышать нечего?
Конечно жаль, что она слепа. Но у нее не было чувства злобы к Двуногим, которые выжгли ей глаза своими стробоскопам! Она отомстила не за то, что они отравили туннели, за то, что совратили молодых на путь злобы и убийства. Она сражалась против них, Двуногих, и даже против своих молодых, которые приняли новую веру. И вот теперь туннели пусты. Было бы не так печально, если бы она могла видеть слабый фосфоресцирующий свет разлагающихся останков. Что у нее осталось? Вкус уже не имел смысла. Еды уже почти не было. А зачем обоняние? Нюхать пыль под нею? Др-Ши чувствовала себя гораздо лучше, если бы она была заточена в своей норе, как это было в лучшие, счастливые годы своей жизни...
Которые теперь кончились...
Она потянулась и издала мягкий кошачий звук отчаяния. Ее начинал мучить голод. Двуногие уничтожили все хранилища для еды, отравили почти все туннели. Но туннели ведь тянулись на десятки километров во все направления. Ведь где-то в этом огромном мире должно остаться что-то. Однако она не собиралась таскаться в поиски. Она не хотела продлевать жизнь.
