поддается с трудом, трещит, будто ее выламывают. Уши больно бьет сильный ветер. Сделай шаг в сторону — и ты беспомощный, как слепой. А им нужно идти.
Зашнурованные в штормовки спасатели сейчас похожи на водолазов в глубоководных скафандрах. Вот первый, схватив конец веревки, делает шаг вперед и тут же тонет в белой пучине…
Мы смотрим вслед уходящим, и наши сердца сжимаются. По пути на аэродром им предстоит пройти узким коридором между барьером и зоной ледниковых трещин. Сейчас, в пургу, у них нет никаких ориентиров, только чутье. Беда, если ошибутся!
Нам, оставшимся в доме, предстоит долгое и томительное ожидание. Звонят с метеостанции. Главный синоптик бодро сообщает:
— Скорость ветра — сорок два метра в секунду. Возможно усиление. Смотрите не заработайте насморка!
— Сорок два метра! Это больше ста пятидесяти километров в час, — подсчитывает один из ученых. — На обжитых людьми землях таких ураганов почти не знают.
И вспоминает, что в Мирном однажды было зарегистрировано пятьдесят три метра в секунду. При подобном ветре выйти из убежища — все равно что оказаться на крыле летящего самолета.
Иногда сквозь вой ветра до нас доносится отдаленный грохот. Это в океане с пушечным грохотом ломается припайный лед и тяжело содрогаются высоченные, как горы, айсберги. Где-то сейчас в пурге заплутались трое, и шестеро их ищут.
Через каждые полчаса звоним на радиостанцию. Там должны по радио получить вести от спасательного отряда. И вот наконец отвечают:
— До самолетов добрались. Только что передали. Винты на самолетах закреплены, но те трое не обнаружены.
Снова томительное ожидание.
В четыре утра спасатели возвращаются назад. Они еле держатся на ногах. Особенно Лебедев и Берг. Ведь им пришлось ползти по снегу впереди вездехода, потому что ветер идти не давал. Спасатели молча вытряхивают из карманов снег, который при таком урагане набивается в каждую складку одежды. Все молчат. Настроение тяжелое. Не нашли!
Через час в нашем доме формируется новый спасательный отряд. Берг просится снова в поход.
— Вы же вконец замучены! — удивляются полярники.
Но Берг отрицательно качает головой.
— Ничего подобного! За час я уже отдохнул. Полон сил. У меня собачий нюх на дорогу, и без меня вы заплутаетесь.
Удивительно энергичный человек этот Берг. Ватанаба нам рассказывал, что Берг всегда вызывается идти во все рискованные походы, что иногда кажется, будто он нарочно ищет опасности. «Неспокойно у Берга на душе. Мне кажется, что он очень одинокий человек», — говорил Ватанаба.
Но новый спасательный отряд так и не успевает отправиться в путь. Мы вдруг слышим по лестнице, ведущей из лаза, тяжелый топот сапог. Дверь открывается, и в комнату входит наш комендант Николай Кононов. Живой, невредимый Кононов!
— Где остальные?
— Все живы и здоровы! — улыбается механик.
Мы набрасываемся на Кононова с вопросами, но он еле ворочает языком. Узнаем только, что вездеход на обратном пути с аэродрома встал — заглох мотор, пургу переждали в кабине, а как прояснилось, решили идти пешком.
— Знали, что вы здесь переполошитесь, — ворчит Кононов, с трудом поднимая тяжелые, налитые усталостью веки. — Знали, искать будете. Вот и боялись за вас. Занесет еще кого-нибудь под обрыв или в трещину. И все по нашей милости. Не стали ждать, пошли.
— Ну вот, мы за вас, а вы за нас, — смеются полярники.
Кононов щурит глаза, то ли пытаясь улыбнуться, то ли сердясь.
— Чудаки! — бормочет он и вздыхает. — Мы же не дети. И зимовка у нас не первая. Куда ж денемся, когда…
Так и не договорив, нетвердыми шагами идет к своей койке, валится на нее и засыпает мертвым сном.
До утра остается часа два. Пурга стихает. Абу говорит, что утром наверняка будет хорошая погода и открытие памятника пройдет нормально. Спать уже неохота. Все разбрелись по своим комнатам, но никто не ложится.
Берг вроде бы даже разочарован, что не состоялась вторая спасательная экспедиция. Вид у него неприкаянный. Вдруг снял со стены гитару, сел на диван, тронул струны:
На другом диване сидел Абу и, склонив голову, слушал Берга. Когда тот допел песню до конца, Абу спросил:
— Это Бернс?
— Он!
Они помолчали. Лена не выдержала, простилась и все-таки ушла спать. Я хотел тоже пойти, но хотелось послушать Берга. Он вдруг отложил гитару и взглянул на Абу.
— Как вы пойдете обратно? Будете ли проходить архипелаг Бисмарка?
— Пока еще мы не решили, — сказал Абу.
Берг кивнул:
— Понятно.
Опять помолчали. Абу спросил:
— А почему вас интересует этот архипелаг?
Берг ответил не сразу. Долго смотрел в одну точку, словно прислушивался к вою ветра в вентиляторе.
— Есть на этом архипелаге остров Новая Ирландия, — сказал негромко. — И на этом острове прекрасный порт Кавиенг. Там с большой добротой встречают гостей. Если по пути зайдете в Кавиенг, то почувствуете замечательное гостеприимство…
— Вы бывали в этом городе? — спросил немного удивленный Абу.
Берг улыбнулся уголком рта.
— Нет! Но там сейчас живет близкий мне человек, которого я не видел уже три года.
Больше Берг на эту тему не сказал ни слова. Взял снова гитару:
Я подумал, что у Берга, наверное, в самом деле судьба несчастливая. Наверное, переживает какую-то беду. Может быть, разлуку с тем близким человеком, который живет на острове Новая Ирландия в архипелаге Бисмарка. И вдруг вспомнил, что сегодня, когда заходил в комнату Берга, чтобы принести ему
