Полли взглянула на очередного новобранца с ужасом, который по мере сил постаралась скрыть. В сумерках она не разглядела его, потому что он был одет в черное. Не стильное, а пыльное черное, в таких костюмах обычно хоронят. Судя по виду, парень и впрямь не так давно прибыл с того света. Он изрядно зарос паутиной, а на лбу у него были швы.
— Как звать? — спросил Джекрам.
— Игорь, шэр.
Джекрам сосчитал швы.
— Так я, знаешь ли, и подумал, — сказал он. — Как вижу, тебе восемнадцать?
—
— Боги, боги… — командор Сэмюель Ваймс прикрыл глаза руками.
— Прошу прощения, ваша светлость, — сказал анк-морпоркский консул в Злобении. — Вам нехорошо, ваша светлость?
— Как бишь тебя зовут, молодой человек? — переспросил Ваймс. — Прости, но я две недели в дороге, мало спал и весь день знакомился с людьми, у которых очень сложные имена. Это вредно для мозгов.
— Кларенс, ваша светлость. Кларенс Трепло.
— Трепло? — переспросил Ваймс, и на его лице Кларенс прочитал все.
— Боюсь, что так, сэр, — ответил он.
— В школе хорошо дрался?
— Нет, ваша светлость, зато никто не мог меня обогнать на дистанции в сто ярдов.
Ваймс засмеялся.
— Знаешь, Кларенс, любой национальный гимн, который начинается со слова «пробудитесь», рано или поздно приведет к неприятностям. Разве в кабинете патриция тебе этого не объяснили?
— Э… нет, ваша светлость.
— Значит, сам поймешь. Продолжай.
— Да, сэр. — Трепло откашлялся. — Национальный гимн Борогравии! — объявил он во второй раз.
— Э… — сказал Ваймс. — Последние слова…
— Это буквальный перевод, ваша светлость, — нервно объяснил Кларенс. — Значит, что-то вроде «отличная возможность» или «первый приз», ваша светлость.
— Когда мы не на людях, Кларенс, говори просто «сэр». «Ваша светлость» предназначена исключительно для того, чтобы впечатлить местных.
Ваймс откинулся на спинку неудобного кресла, подперев подбородок ладонью, и поморщился.
— Две тысячи триста миль, — сказал он, поерзав. Чертовски холодно, когда путешествуешь на метле, даже если лететь невысоко. Потом лодка, потом карета… — он снова поморщился. — Я читал твой отчет. Как по-твоему, целая нация может сойти с ума?
Кларенс вздохнул. Он знал, что его собеседник — второй по влиятельности человек в Анк-Морпорке, но Ваймс вел себя так, как будто совершенно не подозревал о своем могуществе. Он сидел в холодной комнате в башне, за шатким столом, который до вчерашнего дня принадлежал коменданту кнекского гарнизона. На исцарапанной поверхности грудами лежали бумаги; они же громоздились и за креслом Ваймса.
Кларенс решил, что Ваймс вовсе не похож на герцога. Больше всего он походил на стражника, каковым, в общем, и являлся. Кларенса Трепло это оскорбляло. Те, кто стоит на вершине власти, должны выглядеть соответственно.
— Это… интересный вопрос, сэр, — сказал он. — Вы хотите сказать, что люди здесь…
— Не люди, а нация, — поправил Ваймс. — Борогравия, по-моему, спятила — судя по тому, что я прочел. Люди по мере сил выполняют свой долг и воспитывают детей — должен признать, что лично я сейчас предпочел бы заняться именно этим. Ты ведь понимаешь, о чем я. Вот люди, которые вроде бы ничем не отличаются от нас с тобой… но если собрать их в кучу, получается один огромный маньяк с государственными границами и национальным гимном.
— Отлично сказано, сэр, — дипломатично отозвался Кларенс.
Ваймс обвел взглядом комнату. Голые каменные стены. Узкие окна. Здесь чертовски холодно даже в солнечный день. Скверная пища, тряска, ночевки на дрянных кроватях… путешествие в темноте, на гномьих лодках, по секретным протокам под горами. Одним лишь богам известно, какую тонкую дипломатию пришлось пустить в ход Ветинари, чтобы это устроить, хотя Король-под-горой и впрямь был кое-чем обязан Ваймсу…
…и все это — ради холодного замка над холодной рекой, на границе между двумя дурацкими странами, ведущими дурацкую войну. Ваймс хорошо знал, чего ему хочется. Будь это уличные буяны, он бы не растерялся. Он бы стукнул их лбами и скорее всего сунул до утра в камеру. Но невозможно стукнуть лбами две страны.
Ваймс взял лист бумаги, покрутил и бросил обратно.
— К черту, — сказал он. — Что творится в крепости?
— Мне известно, что в некоторых труднодоступных частях еще остались очаги сопротивления, но противник уже практически подавлен. С тактической точки зрения, цитадель в наших руках. Это был отличный ход, ваша све… сэр.
Ваймс вздохнул.
— Нет, Кларенс, это была глупая старая уловка. Только идиот пропустит в крепость вражеских солдат, переодетых прачками. Да у троих из них были усы!
— Борогравцы в таких вопросах… довольно старомодны, сэр. Кстати говоря, в нижних подвалах мы, кажется, наткнулись на зомби. Жуткие твари. Судя по всему, здесь веками хоронили представителей высших военных чинов Борогравии.
— Правда? И что они там делают?
Кларенс поднял брови.
— Бродят, сэр. Я так думаю. Стонут. Как и положено зомби. Что-то их встревожило.
— Наверное, мы, — сказал Ваймс. Он встал, пересек комнату, открыл большую тяжелую дверь и крикнул: — Редж!
Через несколько секунд появился стражник и отсалютовал. Лицо у него было серое, и Кларенс не мог не заметить, что пальцы Реджа крепятся к ладони нитками.
— Ты уже видел констебля Башмака, Кларенс? — бодро спросил Ваймс. — Один из моих подчиненных. Мертв уже больше тридцати лет и наслаждается каждой минутой нежизни. Да, Редж?
— Так точно, мистер Ваймс, — ответил Редж, обнажая в ухмылке множество коричневых зубов.
— Здесь, в подвале, собрались твои соотечественники.
— Ну надо же. Бродят и стонут?
— Боюсь, что так, Редж.
— Тогда я пойду и перекинусь с ними словечком, — сказал Редж. Он снова отдал честь и вышел, слегка прихрамывая.
