На это я промолчал. Должно быть, промолчал я достаточно громко, потому что Дал взглянул на меня с любопытством.
— Кстати, как продвигаются ваши занятия у Элодина? — небрежно поинтересовался он.
— Да ничего, — уклончиво ответил я.
Дал по-прежнему смотрел на меня.
— Не так хорошо, как я надеялся, — честно признался я. — Обучение у магистра Элодина выглядит совсем не так, как я ожидал.
Дал кивнул.
— Да, с ним бывает сложно.
— Магистр Дал, — спросил я неожиданно для самого себя, — а вы знаете какие-нибудь имена?
Он торжественно кивнул.
— А какие? — немедленно поинтересовался я.
Он слегка напрягся, но тут же расслабился и принялся водить руками над огнем.
— Вообще-то спрашивать о таких вещах не очень-то вежливо, — мягко упрекнул он. — Ну, не то чтобы это было невежливо, просто о таких вещах не спрашивают. Это все равно что спросить у человека, как часто он занимается любовью со своей женой.
— Извините…
— Да нет, ничего, — сказал он. — Вы об этом знать и не могли. Я так думаю, это просто пережиток былых времен. Когда нам приходилось куда больше опасаться своих собратьев-арканистов. Если знаешь, какими именами владеет твой враг, ты можешь угадать его сильные стороны и его слабости.
Мы оба помолчали, греясь возле жаровни.
— Огонь, — сказал он после долгой паузы. — Я знаю имя огня. И еще одно.
— Всего два? — выпалил я, не подумав.
— Ну а вы сколько знаете? — отпарировал он с мягкой насмешкой. — Да, всего два. Однако в наше время целых два имени — это очень много. Элодин говорит, будто в былые времена все было иначе.
— А Элодин их сколько знает?
— Ну, даже если бы я это и знал, с моей стороны было бы дурным тоном сообщать это вам, — ответил Дал с легким намеком на неодобрение. — Могу сказать одно: он знает их довольно много.
— А вы могли бы мне показать, как действует имя огня? — попросил я. — Если это, конечно, не считается неприличным…
Дал немного поколебался, потом улыбнулся. Он устремил пристальный взгляд на стоящую перед нами жаровню, зажмурился и указал на незажженную жаровню в другом углу комнаты.
— Огонь! — это слово прозвучало как приказ, и над дальней жаровней взметнулся столб пламени.
— Огонь? — озадаченно переспросил я. — Просто «огонь», и все? Это и есть имя огня?
Элкса Дал улыбнулся и покачал головой.
— На самом деле я сказал не это. Просто какая-то часть вашего разума заменила его знакомым словом.
— Мой спящий разум как бы перевел его?
— Спящий разум? — удивился Дал.
— Так Элодин называет ту часть нас, которая знает имена, — объяснил я.
Дал пожал плечами и огладил свою черную бородку.
— Называйте это как хотите. Но то, что вы вообще что-то услышали, наверное, хороший знак.
— Временами я вообще не понимаю, зачем я связался с этим именованием! — пробурчал я. — Жаровню можно было бы разжечь и с помощью симпатии.
— Но не так, как это сделал я, — возразил Дал. — Без связи, без связывания, без источника энергии…
— И все равно, не вижу в этом особого смысла, — продолжал я. — Вот у вас на занятиях я каждый день чему-нибудь да учусь. Чему-нибудь полезному. А за все время, что я посвятил именованию, я не узнал ровным счетом ничего! Вот знаете, о чем рассказывал Элодин на вчерашнем занятии?
Элкса Дал покачал головой.
— О том, какая разница между голым и обнаженным! — выпалил я. Дал расхохотался. — Нет, серьезно! Я боролся за то, чтобы попасть в число его учеников, но теперь я только и делаю, что думаю о том, сколько времени я трачу на эти занятия — времени, которое я мог бы посвятить куда более практичным вещам!
— Да, — согласился Дал, — есть много куда более практичных вещей, чем имена. Но взгляните!
Он снова обернулся к стоящей перед нами жаровне, потом его взгляд устремился куда-то вдаль. Он снова произнес что-то, на этот раз шепотом, и медленно опустил руку, так что она оказалась в нескольких сантиметрах от раскаленных углей.
А потом с сосредоточенным выражением Дал погрузил руку в саму жаровню, зачерпнув оранжево- красные уголья, словно то были не более чем простые камушки.
Я поймал себя на том, что затаил дыхание, и осторожно выдохнул, опасаясь нарушить его концентрацию.
— Но как?!
— Это имена, — твердо ответил Дал и вынул руку из огня. Рука была измазана белой золой, но при этом цела и невредима. — Имена отображают истинное понимание сути предмета, а когда ты постигаешь суть, ты обретаешь власть над тем, что постиг.
— Но огонь же не предмет! — возразил я. — Это просто химическая реакция с выделением избыточного тепла. Это же…
Я запнулся и умолк.
Элкса Дал вздохнул, и мне показалось, будто он вот-вот все объяснит. Но вместо этого он только рассмеялся и беспомощно пожал плечами.
— Ну не могу я этого объяснить, мозгов не хватит. Спросите у Элодина. Это он утверждает, будто понимает такие вещи. А я так, я просто тут работаю.
После занятий у Дала я отправился за реку, в Имре. В трактире, где остановилась Денна, я ее не нашел, а потому побрел в «Эолиан», хотя и знал, что ее там быть не может, потому что еще рано.
В зале было не больше десятка человек, однако у дальнего конца стойки я увидел знакомое лицо. Граф Трепе беседовал со Станчионом. Он помахал мне, и я подошел к ним.
— Квоут, мальчик мой! — восторженно воскликнул Трепе. — Тыщу лет тебя не видел!
— Ну, у нас, по ту сторону реки, был жуткий кавардак, — ответил я, ставя на пол футляр с лютней.
Станчион смерил меня взглядом.
— По тебе заметно, — откровенно сказал он. — Бледный ты какой-то. Тебе надо побольше мяса кушать. Или высыпаться получше.
Он указал на ближайший табурет.
— А пока присаживайся, налью тебе кружечку медеглина.
— Буду очень признателен! — сказал я, забираясь на табурет. Очень было приятно присесть — ноги все еще сильно болели.
— Если тебе надо отъесться и отоспаться, — вкрадчиво предложил Трепе, — приезжай ко мне в поместье на ужин! Обещаю великолепную трапезу и такую скучную беседу, что ты можешь спокойно проспать ее с начала до конца, и ничего при этом не потеряешь!
Он умоляюще взглянул на меня.
— Ну же, Квоут! Как еще тебя уговаривать? Народу будет немного, никак не больше десяти человек. Я так давно мечтаю представить тебя своим гостям!
Я взял кружку с медеглином и посмотрел на Трепе. Его бархатная куртка была ярко-синей, и замшевые сапожки были выкрашены в тот же цвет. Я никак не мог явиться к нему на званый ужин в поношенной дорожной одежде, а другой у меня не было.
Трепе был совершенно не склонен кичиться роскошью и богатством, и все-таки он был аристократ до
