В кварталах дальних и печальных

грозная сеть наук.
Глупость какая — Бог.
Что это — чувство? Звук.
Ежели так, какой
в смысле есть смысл. Нули
мы, или новый слой
луковицы-Земли.
Ежели так, тогда
мне пустота ясна
космоса. Но пока
здесь, на Земле, весна,
волнует меня одна
тема под пенье птиц:
девичих ног длина
и долгота ресниц.
Вот что скажу ещё:
будем мы жить, пока
чувства решают всё,
трепет души, стиха.

1995, ноябрь

«Ходил-бродил по свалке нищий…»

Ходил-бродил по свалке нищий
и штуки-дрюки собирал —
разрыл клюкою пепелище,
чужие крылья отыскал.
Ну что же ты, лети, бедняга,
не бойся больше ничего.
Ты — здесь никто, дурак, бродяга —
там будешь ангелом Его.
Но оправданье было веским,
он прошептал его: «Заметь,
мне на земле проститься не с кем,
чтоб в небо белое лететь».

1995

Девочки-монашки в городском саду

Девочки-монашки
в городском саду.
Все они милашки
на мою беду.
За стеною белый
виден белый храм.
Богу нету дела,
что творится там.

Что же ты, остатки
разливай, дружок.
Я за вас, касатки,
пью на посошок.
Не любви Господней,
право же, желать.
Вот что мне сегодня
хочется сказать.

Вы не одиноки,
ибо с вами Бог.
Это так жестоко —
как я одинок.
Днем я пью, а ночью
я пишу стихи.
Это, между прочим,
все мои грехи.

Вот бы кто с любовью,
чтоб меня спасти,
тихо к изголовью
— Господи, прости! —

просто сел, родные,
что-то нашептал.
Чтоб совсем иные
я стихи писал.

1995, ноябрь

На мосту