сейчас, да и решат тихонько посмотреть, где я — меня это не устраивало.
Тут же послышались осторожные шаги. Прислушался-понял — игры собственного «дымящегося»
воображения.
«Дымящегося воображения… — повторил я, — А что если… — подскочил с дивана, —
Точно, надо самому устроить пожар из досок и организовать суету!»
Оценить опасность решения или сделать что-либо я не успел.
— Михаил Птахин, — забулькал снаружи искаженный мегафоном голос, — Мы знаем, что
вы здесь. Не делайте глупостей и сдавайтесь. В противном случае начинаем штурм.
«Ну, вот и все, — хлопнул я по колену ладонью, — Началось».
В изолирующем противогазе все необходимые аксессуары для активации находились на
своих местах. Оставалось надеяться на качество оборонки от СССР.
«Ел же я в армии батоны, заспиртованные еще в 1953 году», — вспомнил я и сказал
вслух лежащему передо мной молчащему «партнеру», — Верю в тебя.
Помолчав несколько секунд, я злобно проорал:
— Давай! Пробуй! Живым не сдамся!
Соображения были просты, я нужен им целым и невредимым, иначе эти крепкие парни
уже сделали бы из меня отбивную, а раз так, сценарий должен быть мой…
План обороны напрашивался сам.
Расковырял патроны и высыпал мелкую дробь. После этого взял со стола спичечный
коробок, газеты, подхватил обломки досок и потащил добро ко входу в подвал.
— Михаил. Не глупите, — снова забубнил мегафон, — Вся ваша группа локализована.
Сдавайтесь. Считаю до десяти и начинаю штурм.
— До десяти, — шипел я, поджигая импровизированный костер, — Давай без счета! —
входил я в раж, укладывая в загорающиеся дрова латунные холостые заряды, —
Давайте, не ссыте! Вперед!
На улице раздался первый хлопок, и граната, пролетев через подвальное окошко,
ударилась в противоположную стену.
Из нее, шипя, повалил вонючий дым.
Я, понесся к противогазу. Вставил стеклянные стержни, закрыл крышку и надавил на
кнопку активации. Теперь надежда была на гений советских конструкторов.
Гранаты полетели в окошко с завидной частотой.
Костер у входа полыхал, но ни штурмовой группы, ни моих «выстрелов» еще не было.
Неожиданно прозвучала короткая очередь, напоминающая автоматную. Пламя костра
дрогнуло.
«Сработала артиллерия», — радовался я, пряча очки в карман и натягивая на голову
резиновую маску. Выстрелы моей «батареи» хлопали один за другим.
Качество оборонки от СССР меня еще раз не подвело. Химреактивы сработали, и
появился запас почти в двадцать минут на маневры в загазованном помещении.
Перебрался ближе к выходу и встал за выступом стенки.
Костер бахнул последний раз.
Наступила полная тишина.
Видимость — почти нулевая. Сизый дым плавал в помещении подвала, клубясь в
слабом дневном свете из мелких окон. Стекла на резиновой маске стали запотевать.
Штурм никак не начинался.
Неожиданно через двери залетела пара гранат и, кувыркаясь, в подвал покатились
спецы в каких-то хитрых масках.
Я сразу понял, что мне среди них не затеряться. Слишком уж громоздко мое
приспособление — это как прятать бомжа среди публики во фраках.
Игра — проиграна.
Абсолютно не таясь, я вышел в коридорчик перед выходом и стал неторопливо
подниматься по лесенке.
Две фигуры на входе инстинктивно потеснились, продолжая вглядываться в плавающую
сизую дымку. Успел даже подняться на две ступеньки, когда один опомнился и
попытался меня схватить.
Я лягнул ногой назад и выскочил улицу.
Стекла на противогазе запотели окончательно.
Представляю, насколько дико я выглядел даже для видавших виды спецов. Резиновая
харя. Шланги, а еще перемазанная подвальной грязью фигура настойчиво пыталась
скрыться.
Вел я себя так, будто играл в пятнашки.
Сейчас-то ясно, что это были фокусы чистого кислорода, который честно
производился остатками химикатов. Но долго хохотать и играть в регби у меня не
получилось, и когда я уже был сбит с ног, схвачен и остался без маски, то все
еще весело орал:
— Теперь моя очередь ловить! Теперь вы убегаете!
Глава 27.
Любое похмелье не сахар. Кислородное тоже. Что уж вырабатывалось там в ранце —
не знаю.
Сначала никак не проходило опьянение, а потом навалилась тошнота, и я чуть не
выблевал потроха.
Спецы все-таки ткнули меня по печени пару раз.
Расслабляющий удар. Этот термин я помнил из краткого милицейского курса боевого
самбо.
Садить в машину по-человечески тоже не стали, а сунули за спинками уазика чуть
не вниз головой.
Рвать меня начало на улице после десятиминутной езды.
— Укачало, — произнес один из конвоиров, и в этот момент я выплюнул ему на
камуфляж комок зеленой слизи.
— Вот сука, — развернул он меня к себе спиной и, судя по интонациям, хотел «расслабить»
еще раз.
— Отставить! — прозвучал неожиданно знакомый мне голос, — Давай пока его в
дежурку.
Глянул на говорящего сквозь пелену «похмелья» и сообразил, что именно он
предлагал мне сдаться. Меня еще корежило, но я постарался благодарно улыбнуться
своему нечаянному спасителю.
— Да что вы, — возмутился мой конвоир, — Он же Сергиенке нос сломал, а мы тут
нянчимся с ним …
— Отставить, я сказал! — еще жестче сказал командир, — Он ни тебя, ни меня не
боится! Это спец. Видал, какую кутерьму устроил из подручных средств? Ему дай
волю, он и сейчас бежать попытается.
Внутренности болели.
Пристроившись на узенькой лавке в одиночном боксике дежурки, я пытался найти
положение, в котором хоть немного отпустит.
Бесполезно.
Прогуливаться два шага туда, два шага сюда не мог — ноги не держали. Все
признаки отравления были налицо.
