— Абсолютно, — генерал многозначительно покачал головой. — В рапорте ты укажешь, что согласен на любую должность, вплоть до рядового участника рейда. Также отметишь, что глубоко сожалеешь о трагедии, произошедшей с твоим рейдом в ГХК, но, учитывая, что у тебя не было доступа к секретной информации, раскопки в Железногорске выглядели весьма перспективными, а ты в первую очередь заботился о благосостоянии Центра. Поэтому ты хочешь быть в составе рейда в Новосибирский Центр, так как имеются все шансы найти там нетронутые хранилища пищевого НЗ. Консервированное продовольствие Центров имеет срок хранения тридцать лет, а с момента гибели Новосибирского прошло всего четырнадцать. В случае успеха выгода может быть огромна, ведь пищевая органика — это самое дорогое, что существует в мире. Всё, этого достаточно. Остальное я беру на себя. Тебя назначат командующим рейдом, рисковать тебе не придется.
— А если не назначат командующим? — испугался Леонид. — Вдруг меня пошлют в самый эпицентр эпидемии?
— Назначат, — успокоил его отец. — Гарантирую. Из правящих семей никто не захочет шутить со своей жизнью, а оттеснить остальных не составит труда. Теперь, когда у нас появился исправный вертолет, да ещё и дальнерейсовый, рейд в Новосибирский не послать глупо. Планирование рейда будет поручено, разумеется, отделу планирования. Дальше мы разработаем операцию так, как это нужно нам. Как я тебя учил? Нужно уметь извлекать пользу из любой ситуации, даже самой провальной! И мы её извлечем. Если найдешь органику, пищу или ещё что-нибудь — вернешься героем. А найти там, теоретически, можно много чего. Новосибирский ЦСГР был самым мощным в плане наукоемких технологий. Тем более, что эпидемия уничтожила его за двое или трое суток, и что бы там ни творилось в те дни, все материальные ценности погибнуть не могли. Но даже если ты ничего не найдешь, героем вернешься всё равно. Потому что не побоялся отправиться в смертельно опасное место и рисковал жизнью ради нашего Центра, его жителей, Наследия и так далее, точно так же, как рисковал жизнью в наивной и благородной попытке добыть ресурсы для Центра в ГХК.
— Не поверят, — Леонид с досадой скривился. — Этот инвазивный дегенерат со своими дебилами расскажет всем, что не геройствовал, а все идеи принадлежали Савицкой. И два её археолога всё подтвердят.
— Не подтвердят, — многообещающе кивнул генерал. — Я сделал им такое предложение, от которого они не смогли отказаться. Ибо такие перспективы не снились им даже во сне. Как только они завершат курс санаторно-психологической реабилитации, их душевное равновесие восстановится после ужасающей бойни. И они поведают людям о том, как всё происходило на самом деле, и общественность узнает, что если бы не ты, то не было бы у нас ни новых танков, ни вертолета, ни выживших в кровопролитных боях при ГХК. И твой Ершов не сможет их опровергнуть. Потому что он отправится с тобой в Новосибирский Центр. Со всеми своими дебилами и Савицкой, в качестве полевого врача.
— Но они же не станут мне подчиняться! — воскликнул Леонид. — Я там снова буду король без королевства! Всем начнет руководить Ершов!
— Именно так всё и будет, — подтвердил отец. — А теперь слушай меня очень и очень внимательно.
Борт вертолета, 300 километров от руин Новосибирска, 21 августа 2268 года, 13.53 по времени Сибирского Союза.
Вертолет шел в двух тысячах метров над землей, и Виолетта, устроившись в кресле у иллюминатора, разглядывала плывущий внизу пейзаж. В первую минуту после отрыва от поверхности аэродрома ей было настолько страшно, что она едва не выпрыгнула из вертолета обратно. Остановил её только вид стремительно увеличивающейся пропасти под фюзеляжем, даже приближаться к краю которой оказалось ещё страшнее. Виолетта забилась в кресло, туго пристегнувшись страховочными ремнями, и часа полтора сидела с закрытыми глазами, вздрагивая от ужаса при каждой встряске вертолета. Винтокрылую машину трясло нещадно и каждую секунду, двигатели рокотали оглушительно, словно готовые вот-вот взорваться, и мысли о том, что в случае аварии они рухнут с безумной высоты, вызывали животный ужас. Она бессчетное количество раз прокляла тот миг, когда согласилась занять должность полевого врача в этом диком рейде.
Но время шло, вертолет всё не падал, тряска постепенно стала привычной, а рокот двигателя и вой винтов уже не казался ей оглушающим. Всепоглощающий страх стал понемногу отступать, уступая место восприятию окружающей действительности.
— …какая птичка! — сквозь шум полета орал кто-то впереди совершенно счастливым голосом. — Как идет! Словно плывёт! Прямо сказка! Никогда не думал, что мне доведется лететь на такой волшебной машине!
Виолетта открыла глаза и увидела Ершова, стоящего в дверях пилотской кабины. Могучий инвазивный лейтенант смотрел вниз через стеклянное окно в полу под ногами у пилотов и время от времени вставлял короткие фразы в восторженный монолог одного из них.
— Ерш, ты не представляешь! — вещал немолодой пилот. — У этой вертушки девять тысяч налета! Девять! Она всё равно что только что с завода! Это чудо! В ней ВСЁ работает, веришь?! Я клянусь! Всё! Прямо мечта из детства ожила и появилась! Как вообще вы её нашли?!
— Случайно, — хмыкнул Ершов, выходя в эфир. Он машинально выудил из штатного гнезда новенького скафандра разъем для подключения к внутренней радиосети и замер, растерянно оглядываясь. — Черт… — выдохнул он. — Никак не могу запомнить, что здесь нет внутренней связи. Опять достал штекер!
— Мы решили не портить такую красавицу, — пилоту надоело орать, и он тоже вышел в эфир. — Резать обшивку, тянуть внутреннюю линию, вмешиваться в заводскую сеть — это же варварство! У меня рука не поднимется на такое зверство — курочить новую машину! Да таких никто не видел двести лет! Я вообще не понимаю, каким чудом она сохранилась в таком состоянии. Не иначе сама Шаро припрятала для нас эту птичку!
— Её ангар закупорило обвалом, а пожар выжег весь воздух, — объяснил инвазивный. — Профессор из Археологического сказал, что там фактически образовался вакуум, или что-то в этом роде, я в подробности не вдавался. Короче, не из-за чего вертушке было портиться. Ты, вон, дока благодари. Это она ангар нашла. И первая испытала вертолет на прочность. Своей головой.
— Док! — пилот обернулся и вытянул шею, пытаясь рассмотреть Виолетту через дверь кабины. — Я вас люблю! Готов жениться не глядя! Мы назовем эту птичку в вашу честь! Как только вернемся, уломаем технарей за четверть суточного рациона и нарисуем ваше имя во весь борт!
— Спасибо… — Виолетта невольно улыбнулась под одобрительными взглядами улыбающихся штурмовиков, плотно заполнивших пассажирский отсек вертолета. — Мне очень лестно…
— Это вам спасибо, док! — пилот вернулся к управлению. — Осчастливили летуна под старость лет! Подарили такое сокровище! Наша-то развалюха едва живет, того и гляди, развалится прямо в воздухе! Я каждый раз захожу в кабину, словно на эшафот! Когда над ГЭС патрулируем, ещё куда ни шло, есть слабая надежда, что падать придется в воду, вдруг выживем! А над Военизированным Поясом идти — всё равно что мимо деревни лигов шествовать! В любую секунду может произойти что угодно, и всё только нехорошее! А тут — новая машина! НОВАЯ, Ерш! Я третью неделю живу в сказке!
— А лиги нас не достанут? — поинтересовался Ершов, кивая в стеклянный пол на проплывающие под ними руины какого-то города. — Если из пулемета бить, то дальность позволяет…
— Лиги? Нас? — хохотнул пилот. — Замучаются пыль глотать! В эту птичку надо ещё попасть на такой скорости! Да я при первой же вспышке поднимусь на четыре тысячи метров! Могу даже на четыре с половиной! Они нас увидеть-то не смогут, не то что достать! Это же новый вертолет, а не какая-то прогнившая от древности развалюха!
Поток пилотского счастья лился непрерывно, и Виолетта поняла, что улыбается во весь рот и больше не чувствует страха. Она окинула взглядом внутреннее пространство вертолета. Штурмовики сидели плотными рядами, кто-то спал, кто-то тихо беседовал с соседом напрямую, соприкоснувшись гермошлемами. Сидящий в последнем ряду Малевич смотрел в иллюминатор и никак не демонстрировал своего главенства, наверное, поумнел, побывав у ГХК. Пара его телохранителей из отдела охраны высших
