уничтожение. Это, скорее, вопрос философский. Но Иванов никогда не видел «мумий» близко – так, как видел я, как Камилла видела, как Настасья, в конце концов! И никто – достойные джентльмены с гарвардским или оксфордским образованием из Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности ООН – не видели эту мерзость так близко и понятия не имеют, с кем им придется вести переговоры!
– Иди, – сказала на прощание Камилла и тут же отвернулась.
Снова защелкали раскаленные клещи, в нос ударил смрад горелого мяса. Как и в прошлый раз, покорный страдалец завопил и тут же отключился. «Мумии»-конвоиры защелкали зубами. А я ударил ближайшую кулаком в челюсть. Коротко так, без замаха, но вложив в удар всю массу.
Как я и ожидал, подвернувшаяся под руку «мумия» весила очень мало. Не более пятидесяти килограммов. Это-то против моего почти центнера. Рукопашная, в которой довелось поучаствовать на Убежище, преподнесла мне ценный урок. Я понял, что не только компьютеры и субсветовые ракеты решают исход сражения. Данные природой кости и мышцы, кулаки и зубы по-прежнему чего-то стоят. Со дня кровопролития в стойбище Каменных Животов у меня не было возможности заниматься физической формой, но теперь я обладал важным преимуществом, – я был готов. Был готов бить изо всех сил и ощущать, как мои кулаки ломают кости другому живому и разумному существу.
От удара боль прошила руку от кисти до плеча. «Мумия» свалилась на пол, как мешок с костями. Две других кинулись на меня с разных сторон. Громоздкие, похожие на посохи, винтовки они решили применить в качестве дубин. Я так и знал, что здесь, рядом с магнитной ловушкой, сдерживающей темную материю, они не посмеют стрелять.
А вот теперь – не на жизнь, а на смерть! Изо всех сил, которые можно было выдавить из здорового, пусть и не очень поднаторевшего в рукопашном бою тела.
Отпрыгнул. Посох «мумии» с гулом рассек воздух перед моим носом. Развернулся, пропуская мимо вторую металлическую дубину. Ударил сам: целился в желто-коричневую морду, но попал в плечо. Кулак увяз в толстом слое бинтов.
Неожиданно обдало жаром: зловонным, едким. Что-то с медным звоном покатилось по полу, и сразу же в зале стало светлее. Но я не мог вертеть головой, мое внимание было приковано к двум «мумиям», а те напирали, сверкая черными, лишенными белков глазами. Еще спешили присоединиться к потасовке «мумия» с раскаленными клещами и ее жертва: страдалец с пятнами свежих ожогов на костлявых боках прихватил орудие, похожее на стилет.
– Жэка! Берегись! – взвизгнула Камилла.
Меня поймали за рукав комбеза. Не дали ускользнуть от очередного удара и чертовски сильно приложили по спине. То ли от боли, то ли от всевозрастающего отчаяния что-то проснулось во мне, какая- то зверюга, которой в свое время приходилось мериться силами с саблезубыми тиграми и пещерными медведями. Я переломил схватившую меня руку об колено, врезал лбом по мертвецкому лицу стоящей передо мной «мумии», перебросил через плечо второго конвоира. Приготовился уклоняться от раскаленных клещей, но тут прозвучал громкий, точно пушечный залп, выстрел.
«Мумию» с клещами отшвырнуло в огонь, который пылал вдоль стены, растекаясь по мере того, как ширилась лужа разлитого масла из перевернутой лампы. Почему пожар? Камиллушка разлила масло? Я ничего не понимал, я кинулся на конвоира – того, которому сломал руку. Неожиданно легко отнял посох, ударил им живого мертвеца по голове и, кажется, вырубил. В этот момент прозвучал второй выстрел, и «мумия» со стилетом свалилась на пол грудой кровоточащей плоти.
Я обернулся: между мной и вооруженной вражеской винтовкой Камиллой покачивалась на тонких ногах, словно в нерешительности, последняя «мумия». Снова зазвучала булькающая речь: «мумия» обратилась с каким-то воззванием к Милке. Наверное, умоляла, чтоб мы ее убили побольнее. Но я не стал заморачиваться, широко замахнулся винтовкой и врезал ею по тонкой, замотанной бинтами шее. Громко хрустнуло, бульканье сменилось протяжным хрипом.
Камилла шагнула ко мне и порывисто поцеловала в губы.
– Я знала, что ты что-нибудь придумаешь!
Меня подташнивало от жары, от вони, от дыма, от переизбытка адреналина и от того, что мне пришлось сделать. В общем-то, я ничего не придумывал, и план был прост до примитивности: бить вражеские морды, пока меня не укокошат. Удивительно, как вообще что-то удалось.
– Толку-то? – я кивнул на стену огня, отделившую нас от лестницы. За огненной преградой нас, скорее всего, поджидало подкрепление «мумий». Дым густел, по потолку метались отсветы. Отец поселения, забытый всеми в пылу драки, раскачивался на своих цепях и щелкал зубами, как бешеный пес. Кажется, он сошел с ума окончательно. Плавилась и стекала на пол обмотка кабеля, питающего магнитную ловушку, пульсировал, точно черное сердце, сгусток темной материи.
Я усмехнулся, прижал к себе Камиллу, поцеловал в пахнущие дымом губы.
– Ты чего? – спросила она, отстраняясь.
– Нам конец, – я закашлялся и договорил, отплевываясь: – Отсюда не выбраться.
– Запасной выход на той стороне зала, – Камилла взмахнула винтовкой. – Бежим скорее, здесь уже нечем дышать!
Глава 20
Миссия: «Кровь и канифоль».
Задача: побег.
Звезда: бета Волос Вероники (из-за быстрого вращения звезда имеет высокую магнитную активность).
Планета: Агония.
Особые примечания: некоторые ученые до сих пор отстаивают мнение, что темная материя инертна по отношению к светлой.
Створки двери разъехались в стороны. Я метнулся в коридор, стены которого терялись под слоем причудливой растительности, вроде той, которую мы видели этажом выше. Коридор почти сразу же затянуло дымом, бахромчатая листва рассерженно зашуршала.
Никого. Враг еще не успел отреагировать на импровизированный бунт. И времени прошло с тех пор, как я засадил первой «мумии» в челюсть, – минуты три, не более.
Я махнул рукой, приглашая Камиллу следовать за мной. Она спряталась у меня за спиной, закашлялась, положив руку мне на плечо. Да, дорогая, надо выбираться отсюда.
Трофейная винтовка была неудобной и тяжелой, и я не сразу же нашел то, что заменяло «мумиям» спусковой крючок: узкую скобу из хромированной стали. Пусть я не очень хороший стрелок, тем более – из такого костыля, но теперь мы не продадим свои жизни за бесценок.
Створки снова сошлись, отделив нас от отсветов пожара и шипения огнетушителей, которое заглушило гул пламени. «Мумий» не было впереди, но они наступали нам на пятки.
Коридор привел в покои Отца поселения. Это была вырезанная в скале комната с полом, застеленным циновками. Ни мебели, ни утвари. Лишь валялся посредине планшет с погашенным экраном. И снова можно было изумиться, как, мол, существа, основавшие межпланетную высокоразвитую цивилизацию, могли жить в столь простецких, если не сказать хуже, условиях? Какой-то предел аскетизма, лежащий вне здравого смысла. С точки зрения землянина, само собой.
На груде циновок сидела девочка-«мумия»: бинтовала покрытые шрамами тщедушные ноги. Пара черных, влажных глаз уставилась на нас. Лицо девочки еще не успело потемнеть и стать похожим на маску из древесной коры. Ее кожа была прозрачна, как слюда; сквозь эту прозрачность просвечивались голубые дорожки вен. Сколько же было ей лет… Двенадцать? Восемнадцать? Хрен поймешь этих «мумий».
– Тише, крысеныш! – прошипел я, продвигаясь к следующей двери. Камилла что-то прокряхтела на языке врагов. Девочка несколько раз моргнула, затем зашипела, на четвереньках попятилась в дальний угол покоев.
– Идем! Идем! – окликнул я Камиллу. Положил ладонь на дверную ручку (и дверь была как в хлеву – деревянная, на петлях, словно из позапрошлого века), толкнул. Осторожно выглянул, но ничего не успел увидеть. Ничего, кроме вспышки выстрела.
Верхняя часть двери разлетелась в щепки. Я отшатнулся за стену, но тут же сунул ствол винтовки между изувеченной дверью и коробкой и пару раз сдавил скобу. Громко стреляла эта штуковина, очень громко. В нос ударил запах пороховой гари, в примыкающем к покоям зале завизжали рикошеты.
