нахальнее. И награждать. Вкусным полезным сыром.
Оказывается, кирия миллионерша неплохо готовит. И это радостное открытие привело меня в расстройство чувств. Уж больно всё тут складно складывается. И встретили меня воистину, как родного. И крыша мне над головой комфортная. И трёхразовое мне питание из хозяйских ручек. И сама хозяйка мне в придачу, полная страстной неги. А у кирии какие-то проблемы, это же очевидно. А кто эти проблемы будет решать? Как она на поверенного своего смотрела. Могла бы — убила взглядом. Ох, не нравится мне эта байда. Вот обласкали меня, пригрели. А потом попросят чего, совсем несложного. И скажут мне нежным голосом в романтической обстановке — мол, милый не окажешь пустяковую услугу? Мол, ты дружок, всё равно завтра с утра в Сибирь свою бескрайнюю улетаешь. Кокни, мол, на дорожку, адвоката этого противного. Чего, мол, тебе стоит? Это же такой пустяк! Кокнул гада, утопил труп в море, и исчез в Сибири дикой. Кто тебя там найдёт? А у нас тут одним жадным и подлым адвокатом сразу меньше станет. Уже польза для общества, и мне, кирии Катерине, мол, сразу хорошо сделается жить.
Может так вопрос встать? Не исключено. Сколько подобных примеров в истории человечества? Сколько на женскую удочку дурачков отловлено? Мульён в прогрессии! Понятно, что пошлю я даму на хутор, за бабочками. Но это мне понятно. А ей, может быть, и нет. Паранойя? А и пусть побудет пока. Шоб була! 'Не нравицца мне это. Мне вааще, ВСЁ, не нравицца'! Да. Кроме Каравана и Катерины. Или, наоборот? Вот и сиди, и соображай пенящимся от гормонов мозгом.
Покушали мы. Собрали со стола и помыли посуду, передавая друг дружке тарелочки, касаясь друг друга пальчиками и мило от того рдея. Оба вместе. Однако пришло время в 'Македонию' ехать, господина Бата встречать.
На звук заурчавшего 'мерсика', из бассейна примчался Морсик. И попытался с лёту взгромоздиться ко мне на коленки. Мокрой своею задницей. Прямо на свеженькие вельветовые 'ранглеры'. И пришлось мне за пляжным полотенцем бежать. А куда ж без него, без Монморансика? Никак невозможно. Кто ж машину оберегать станет? Придётся брать мерзавца с собой. Расстелил я на себе махровое белое полотенце, с надписью красивой — ' Arts ritz carlton'. Знакомое такое полотенчико. Ну, точно, как моё… Красивый город, Барселона. Позапрошлой осенью погреться ездил. И спёр полотенце. И халатик тоже спёр. И как мне только, не стыдно. И ей. А ещё госпожа, называется.
В порту пришлось немного подождать. Рейс шёл в расписании, но мы быстро доехали и сидели в маленьком полутёмном баре, ожидая прибытия самолёта. Я минералку пил холодную и покурить собирался, пока не спохватился. Вот, ё! Я ж, сколько уже не курил? Это ж, как с дому уехал! Это ж, вторые сутки уже идут. И не вспомнил ведь про курево, даже как-то. А может поднапрячься, да и потерпеть? Да бросить прямо сейчас? 'Не курю — и не манит' — запричитал я про себя тантру-мантру — ' А не манит — и не буду'! И сигарету вместе с пачкой смял, и в урну выкинул. А вдруг, сегодня как раз и получится бросить? И, чтобы отвлечься от никотиновой ломки, маленький допрос Кате учинил:
— Катенька-Катюша, а муж твой, отчего помер?
— Онкология. Поджелудочная железа. Ему сделали операцию, но слишком поздно. Он был очень здоровым человеком, а сгорел за полтора года.
'Печальная история… По крайней мере, не насильственным образом отошёл'. — Это я про себя уже думал. И всё равно, блудняк какой-то чую. Не всё так просто у Катерины. Битва за наследство? А запросто может быть. И вообще, я ей не брат, не сват, и не родственник. Чего я изпереживался-то весь? Ну, встретились два одиночества, ну, по ходу пьесы костёрчик развели. Бывает. Только костру-то моему потухаться не хочется, вот ведь, об чём разговор. С собой Катю позвать? Да ну, глупость, какая. Вон она, вся в шоколаде. Даже и не смешно. Ладно, допустим позову, и она откажет. Мне, что, хуже станет? Что так, что эдак. Не позову, так и не поедет. Или позову, а она не поедет. Я-то еду всё равно по-любому. А вдруг согласится? Чем чёрт не шутит? Не! Чушь это полная. Поигралась она со мной в прятки для разнообразия, и — 'чао бамбино, сорри'!
Объявление о прибытии рейса оборвало мои печальные раздумья, и мы отправились встречать дорогого гостя. Весьма дорогого.
История шестая. Ночная жизнь
В 16:50, сквозь пограничные и таможенные препоны, лёгкою походкой, одетый в лёгкую светлую рубашку и легкие летние брюки, сияя лёгкою улыбкой и легко помахивая 'дипломатом' к нам играючи шёл Александр Бат. В толпе прибывших пассажиров я его сразу опознал. Что-то в нём наше, российское сразу мне в глаза бросилось. И он меня тоже моментально вычислил. И плакатик заготовленный не понадобился. Оказался он крепким широкоплечим молодым мужиком, приятной наружности, с крепким рукопожатием. Высокий лоб с ранними залысинами, ясные глаза, и всё такое. Сразу мне этот парень понравился. Было в нем, что-то по-мужски надёжное. И дружелюбное. Поручкались. Представились. Я даму представил. И о дальнейших планах с ним заговорил.
— Номер в гостинице для вас, Александр Николаевич, забронирован. Однако если вы не устали, и у вас найдётся желание, то прямо сейчас мы с кирией Катериной можем показать вам купленный мной, сегодняшним утром, аппарат тяжелее воздуха, под названием самолёт. Это рядом совсем, поскольку 'Караван' прописан в местном авиационном клубе. Пойдёмте?
— Не может быть! Неужели он действительно так называется? — восхитился господин Бат. — Собственно, а почему бы и не посмотреть, с чем придётся иметь дело. Время совсем детское. Ведите!
Пока кирия Катерина вела нас знакомым уже мне путём к ангару, мы с Александром успели познакомиться чуть ближе. И с ходу перешли на 'ты'. Как оказалось — мы с ним земляки. Буквально. Родился Саня в Казанке, это райцентр такой, на юго-востоке Тюменской области. Село Казанское. Это мы в самые первые минуты знакомства выяснили. И прониклись симпатией взаимной.
Когда пришли, я его уже Сашкой звал вовсю, а он меня… ну как обычно… Витамином. Судьба, однако!
Что мне понравилось, так то, что когда мы мимо машины шли, Морсик пост не бросил. Сидел, смотрел унылыми глазами, как мы мимо проходим. Сжалился я, свистнул, и он весь радостный и счастливый примчался, обскакал кругом компанию, и с новым персонажем знакомиться стал.
— Скажешь, поди, что это тоже свой?
— Свой! Нельзя его жрать!
— Ну, я так не играю…. А жить он, где будет? При мне?
— Нет. Сам по себе жить будет.
— Значит и не друг и не враг, а так. И на фига он тебе нужен? Может, погрызть его маленько? Для вразумления? Не боись, командир, я его не сильно погрызу. Тяпну пару раз за икры, для профилактики, и отпущу…
— Сказано тебе — нельзя его грызть! И что тебе неймётся? Идёт мужик, ни на кого не кидается, зачем его грызть? Сказано тебе — фу, значит — фу!
— Ну, смотри сам… Но если он выступать начнёт, только свистни. Махом угомоню…
И умчался вперёдсмотрящим.
— Самолёта в ангаре не было. Самолёт стоял на стоянке. Дверь в пилотскую кабину была распахнута, законтрена растяжкой. А из-под приборной панели торчала голубая задница синьора Чезаре.
— Аве Цезарь!
Задница волнообразно заколебалась, подалась назад, из под панели вынырнула седая голова, расплылась в радостном 'чиииз' и сеньор спрыгнул на бетон.
— И вам не болеть — поздоровался он с нашей компанией. А с кирией Катериной поздоровался отдельно, приложив руку к сердцу, совершив лёгкий поклон и шаркнув ножкой.
— Моё почтение, кирия Катерина, счастлив Вас видеть!
— Взаимно, Чезаро. Знакомься — это Александер, он будет инструктором у господина Рюдж-ник- офф.
— Бон джёрно, синьоре Александер. Бон джёрно, синьоре Витали.
— И вам не болеть! — отозвались мы с Сашкой.
