замечательное вино, — сообщил я. — Может, даже выдающееся. В 1986 году погода была прекрасная. Виноград очень удался. Я хочу, чтобы ты попробовала его. Но, кажется, я его подпортил. Грохнул бутылку.
— Все равно, давай попробуем, — ответила она. Широко улыбнувшись, она спешилась, отдала мен честь и добавила: — Увидимся через пару минут.
Я шел к замку, все еще думая об Антуанетте и Себастьяне. Об этом ужасном случае я не вспоминал с тех пор. Он спал в моей памяти двадцать два года. Но теперь, вспомнив его, я все понял. Понял, что именно с этого дня я возненавидел своего отца.
19
А через неделю я пережил настоящее потрясение.
Я вернулся в шато после обычной утренней прогулки по лесу. В кухне увидел Симону, экономку. Она ставила на поднос завтрак для нас с Кэтрин. Обменявшись с ней парой слов, я понес завтрак в библиотеку.
С тех пор, как в мою жизнь вошла эта женщина, я всегда завтракаю здесь. Мне это нравится. Комната очень красивая, из окон виден лес. Кэтрин она тоже нравится. Она работает здесь над своей книгой, за большим столом у окна.
Кэтрин еще не спустилась вниз. Я налил себе кофе с молоком, взял из корзинки свежую булочку, намазал маслом и домашним вареньем из клубники.
Я приканчивал булочку, когда вошла Кэтрин.
— Прости, что опоздала. А, ты уже начал. — Она села рядом со мной у камина. Налила себе кофе.
Потом спросила:
— Хорошо прогулялся, милый?
— Да.
— Как там сегодня?
— Солнце. Как видишь. Не так мягко, как вчера. Но день славный. Для хорошего галопа очень годится.
— Вряд ли я поеду верхом, — произнесла она. — Вряд ли верховая езда полезна для младенца, верно? — и поставила чашку. И посмотрела на меня.
— Младенца? Какого младенца?
— Нашего, Джек, — она откинула свои струящиеся рыжие волосы и сияюще улыбнулась. — Я хотела сказать тебе вечером, за обедом. Но вот не удержалась. Всю прошлую неделю я подозревала, что беременна. А врач в Экс?ан?Прованс вчера это подтвердил.
Я оледенел в своем кресле.
Потом сдавленно произнес:
— У тебя будет ребенок? — Я был не только потрясен, я просто не поверил ей.
Она кивнула, все также сияюще улыбаясь.
— Да. Правда, чудесно?
Я утратил дар речи. Слова не шли на ум.
Она затараторила:
— Я никогда не подозревала, что буду чувствовать себя таким образом, я вообще совсем не думала о детях. Мне было все равно, есть у меня ребенок или нет. Но теперь, когда я действительно беременна, я потрясена. Взволнована ужасно. Это и правда чудная новость, разве не… — ее голос изменился, и она замолчала. Она удивленно посмотрела на меня. — Ты не считаешь, что это чудная новость, по?видимому?
— Разумеется, не считаю. Это чудовищно. Ребенок вовсе не входил в наши планы.
— Но, Джек…
— Я думал, ты предохраняешься. Ты говорила, что у тебя спираль, — бросил я. — Что же случилось? С чего это ты вдруг перестала беречься?
— Я не перестала! — гневно воскликнула она. — Все получилось случайно, не знаю, как все произошло, но такое иногда бывает.
— Дерьмо! Этого не должно было быть! Мы не собирались вступать в брак. Я предупреждал тебя, что никогда больше не женюсь.
— Да кто тебя заставляет вступать в брак? — зло возразила она. — Только не я. Я тебе это сто раз говорила. Я дорожу своей независимостью. И речь идет вовсе не о браке. А о ребенке. Нашем ребенке. Неожиданно я обнаружила, что беременна, и рада этому… Я хочу родить.
— Ты не можешь родить! Ты понимаешь? Не можешь!
— Ты хочешь сказать, что я должна сделать аборт? — вопросила она. Ее лицо смертельно побелело.
— У тебя нет выбора.
— Нет, есть. Я могу родить.
— Я не хочу этого, Кэтрин.
— А я хочу, Джек. И не собираюсь прерывать беременность. Я?то думала, что ты обрадуешься, как и я.
— Обрадуюсь! Как бы не так — это же катастрофа.
— Ну что ты так разнервничался?! Нам совсем не нужно вступать в брак, милый, — уже спокойно проговорила она. — Мы можем жить вместе, как все ти месяцы. И растить нашего ребенка здесь, в шато. Это прекрасное место для ребенка. И брак здесь совершенно не при чем.
— Не говори глупостей, Кэтрин!
— Множество людей так поступают, Джек. Они…
— Я — не множество. Я не хочу иметь ребенка. Разве ты не поняла? И этот ребенок меня не интересует.
— А я рожу его, что бы ты ни говорил. Меня не остановишь, — заявила она непреклонно. Она вдруг переменилась. Лицо стало жестким, тело напряглось — она ринулась в бой. От ее решимости у меня дух занялся.
— Если ты родишь, мы не сможем жить вместе, — предупредил я. — На этом наши отношения кончатся.
— Ну и прекрасно! — она вскочила. Глаза ее на бледном лице засверкали. — Я не стану избавляться от ребенка. И если ты не хочешь жить со мной и растить его, я проживу без тебя. Я рожу ребенка и сама его выращу. Я в тебе не нуждаюсь. И в твоих чертовых деньгах, Джек Лок! У меня своих хватит. Я могу и сама вырастить ребенка!
— Да будет так, — холодно заключил я и тоже встал.
Она смотрела на меня в ярости.
Я не отвел взгляда.
Мы оба молчали.
— Я уезжаю! — выкрикнула она. — Через полчаса, самое большее через час я буду готова. Будь любезен, вызови такси. До Марселя. На Лондон много рейсов каждый день. Не желаю оставаться здесь ни минуты лишней.
— Договорились, — сухо ответил я.
Кэтрин бросилась из комнаты, но в дверях обернулась и сказал ледяным голосом:
— Ты боишься быть отцом. Ты думаешь, что не сможешь любить ребенка, и поэтому боишься. А все потому, что твой отец не мог любить тебя.
Я открыл рот. Но ничего не смог выговорить.
Она кинула на меня последний сочувственный взгляд. Повернувшись на каблуках, вышла и хлопнула дверью.
