звали Пьер Пейфрет. Постепенно они сблизились. Себастьян часто приезжал к нему сюда. Около двадцати лет назад Пейфрет погиб в автомобильной катастрофе — возвращался домой из Парижа. Его вдова Габриелла была в отчаянии. Она не знала, что ей делать с винодельней, как ею управлять. У них не было сыновей, которые могли бы наследовать дело. Только дочь, тогда — еще маленькая девочка. Наверное, моя сверстница. Габриелла хотела продать имение, но охотников не находилось, никого оно не интересовало — дохода оно не приносило. Как и сейчас, впрочем. И Себастьян купил его и хорошо заплатил. Возможно, чересчур. Но эти деньги помогли ей начать новую жизнь. Она переехала с дочкой в Париж.
— Понятно. А он всем этим занимался? То есть, как ты сейчас?
— Господи, конечно, нет! Еще чего! Он нашел Оливье Маршана. Поручил все ему. Это был мудрый шаг. Мне было семь лет, когда я впервые приехал сюда. И полюбил шато.
— Это твой дом, — просто сказала она. — Ты здесь свой. Ты любишь винодельню и виноградники. Ты знаешь, тебе очень и очень повезло. Ты нашел свое место в мире, нашел дело, которое тебе по душе. Свое призвание. Понял, как ты хочешь жить. У очень многих людей это не получается никогда.
— Но у тебя, Кэтрин, получилось. Ты знаешь, что хочешь, — сказал я. — Знаешь, куда идешь. В каком?то смысле, ты похожа на Вивьен. У вас обеих очень направленное зрение, точно сфокусированное. Вы очень деятельные женщины, и трудолюбивые, слава Богу. Не выношу праздных женщин, бездельниц.
— Я тоже. Я не могу с ними дружить, у нас нет ничего общего, нам не о чем говорить. Я всегда знала, что буду изучать историю в Оксфорде, была уверена, что получу докторскую степень, а потому буду читать лекции и писать статьи. Мне повезло, что у меня есть писательская жилка. И по натуре я очень старательная.
— Как твоя книга? Последние недели ты так усердно над ней трудилась. Настоящий маленький трудолюбивый бобер.
Она засмеялась, лицо ее посветлело.
— Здесь так хорошо работать! К тому же, книга пишется легче, чем я ожидала. Только вот не знаю, кто будет ее читать, — она с сомнением покачала головой.
— Множество людей, — сказал я убежденно. — Помяни мое слово.
Она опять засмеялась.
— Вряд ли. Кому интересен Фулк Нерра, граф Анжуйский, военачальник и хищник, известный под прозвищем Черный Ястреб, основатель Анжевенской династии и родоначальник Плантегенетов? Наверное, только для меня и имеет значение, что дом Анжу более века придерживался своей жестокой линии достигшей кульминации в 1154 году, когда потомок Фулка Генрих Плантагенет, граф Анжуйский, стал королем Англии, женился на Леоноре Аквитанской и произвел на свет сына, ставшего впоследствии известным как Ричард Львиное Сердце.
— Мне, например, это интересно, — горячо заявил я. И это была правда. — Ты хороший рассказчик. Несмотря на то, что имеешь дело с фактами, а не выдумками. Т меня заинтриговала, когда рассказала о франко?английских связях. Кажется, Генрих и Элеонора всю жизнь разыгрывали некую мыльную оперу.
— Можно сказать и так, — отозвалась Кэтрин с громким смехом, ее это сравнение явно позабавило. — Я полагаю, что их совместная жизнь шла на… повышенных тонах, как в опере, — сыновья вечно соперничали и ссорились, Элеонора постоянно вмешивалась не в свои дела и заводила интриги, Генрих волочился за женщинами и то и дело отправлял Элеонору в ссылки в какой?нибудь из своих многочисленных замков.
— Об этом можно снять чертовски хороший фильм.
— Меня уже опередили. Один сценарист. Деймс Голдмен. Он написал сценарий «Лев зимой», это Генрихе Плантагенете и Элеоноре Аквитанской.
— Питер О'Тул и Кэтрин Хэпберн! Точно! Я видел этот фильм. Забавная семейка. Заняты совершенно не тем, чем должны. Прямо как короли в наши дни. Наверное, все дело в королевских генах.
— Только не в данном случае. Виндзоры — не потомки Плантагенето. Они немецкого происхождения через королеву Викторию и ее супруга принца Альберта. Он ее родственник и чистокровный немец. Она тоже, строго говоря. Ее мать была немецкой принцессой, а отцом — герцог Кент. Он — потомок ганноверских королей, которых пригласили править Англией, потому что они в родстве со Стюартами. Виктория появилась на свет в результате усилий братьев Георга IV произвести на свет наследника. Но вернемся к Плантагенетам. Их в конце концов затмили Тюдоры. Когда умерла Елизавета I, английский трон перешел к ее дальнему родственнику Джеймсу Стюарту, королю Шотландии.
Я засмеялся.
— Что бы ты ни говорила, а я уверен, что твою книгу будут читать многие. Ты так хорошо все излагаешь. Все звучит так… современно.
— Да ведь человеческая природа почти не изменилась, Джек. Плантагенеты были весьма колоритными фигурами. Не забывай, я пишу не о них, а о Фулке Нерра. Он?то никого не интересует. Кроме меня и моего издателя.
— Не надо так думать. Послушай, не мое дело давать тебе советы. Но ты добавь в свой рассказ побольше о Плантагенетах. Ручаюсь, это будет бестселлер.
— Твоими бы устами да мед пить, — засмеялась она.
Мы спустились со склона, поросшего виноградниками. Остановившись, я взял ее за руку.
— Мне нужно еще пару часов поработать с Оливье. А ты? Еще посидишь над своей книжкой?
— Немного. А потом я, наверное, поеду покататься верхом. Очень полезно — проскакать хорошим галопом по полям. Всю паутину сдует. Ты не будешь возражать, если я возьму Черного Джека? Я с ним неплохо справляюсь.
— Я уже сказал, что ты можешь брать любую лошадь. Можешь и Черного Джека.
Она поцеловала меня в щеку.
— Спасибо. Желаю хорошо провести время. Не перерабатывай.
Я улыбнулся.
— И ты тоже.
Она направилась к шато, когда я окликнул ее:
— Кэтрин!
Она обернулась.
— Да? Ты что!
— Как насчет обеда в Эксе? Давненько мы там не бывали.
— Прекрасная идея, дорогой.
— Я закажу столик в «Кло де ля Виолет». Ладно?
— Чудесно.
Помахав рукой, она пошла своей дорогой.
Я направился к винодельне. Проходя мимо «Домашней фермы», я замедлил шаги. Не навестить ли мадам Клотильду? Она хозяйничает на ферме. Также, как и ее мать в прежние времена. Я знал ее с тех пор, как был маленьким мальчиком. Она тогда была подростком. Ее муж Морис работает на виноградниках. Он помогает ей на ферме, как и их дочь Элен и сын Винсент.
Она всегда радуется моему приходу, тут же варит кофе с молоком, приносит горячие бриоши или тартинки.
И все же, я прошел мимо. Меня ждет Оливье. Он хочет, чтобы я глянул на какие?то бутылки с вином. На множество бутылок. Ему кажется, что с ними что?то не так. Наверное, «бутылочная болезнь». Надеюсь, что только и всего. Вино, заболевшее в бутылках, обычно очищается само, если его оставить в покое.
18
— На поверхности вина из этой партии появилась тонкая пленка, — сказал Оливье, когда я нашел
