Палата была четырёхместная, три койки были заняты, а его, свободная, располагалась у окна, что его очень обрадовало, и он не преминул пошутить на эту тему, познакомившись тем временем с обитателями палаты, пожилыми людьми — каждому из них было уже за пятьдесят. Выяснилось, что двое были сердечниками: у одного — гипертония, а другой страдал сердечной недостаточностью; третий же больной оказался астматиком, и ему был знаком Виктор, с которым они когда-то вместе работали. К своему стыду, Виктор не мог его вспомнить, в чём и признался честно.
— Ничего, ничего! — спокойно ответил астматик, которого звали Николай. — Ты по какому поводу здесь?
— Воспаление лёгких.
— Это десять дней. Вспомнишь.
— Что ж, постараюсь, — улыбнулся Виктор.
Он спал первые два дня, наслаждаясь этой возможностью, сдавал анализы, проходил процедуры, глотал таблетки и порошки, получая свои положенные четыре дозы пенициллина, но потом потянулись серые, однообразные больничные дни, скрашиваемые только ежедневными посещениями Веры, принёсшей ему мобильный телефон и научившей, как им пользоваться. Оказывается, в городе уже появилась мобильная телефонная связь, и он теперь изредка звонил детям, радуясь общению с ними. Общение же с соседями по палате было обыденным, не вызывавшим большого интереса не только с его стороны, но, очевидно, и с их, поскольку каждый жил своими проблемами, своими болями.
Первый из них, Константин, больной сердечной недостаточностью не особо мучимый процедурами и лекарствами был спокоен и флегматичен, терпеливо перенося положенный ему срок; второго же — астматика Николая — с утра терзали уколами, процедурами, капельницей, и, по его словам, он находился в больнице уже около месяца, а улучшение так и не наступало. Однажды рано утром Виктора разбудила какая-то суматоха. Очнувшись, он увидел, как Николая под руки выводят из палаты дежурные медсёстры. Торопливо одеваясь, он терялся в догадках по поводу случившегося, но когда вышел в коридор, то несколько успокоился, увидев стоящего на своих ногах соседа, которому делали укол.
Очевидно, укол не подействовал и больной продолжал задыхаться, но терпеливо сносил все манипуляции медсестёр, а наблюдавший это Виктор не выдержал, сказав громко:
— Дайте вы ему кислород!
Его возглас остался без ответа, и он, видя, что Николай не поддержал его, вернулся в палату, где лёг в постель и вновь заснул. Проснулся, уже разбуженный на укол, когда астматик спал, и лишь позднее, после процедур Виктор спросил его о том, часто ли у него бывают такие приступы.
— Да бывают иногда, — отвечал тот, покорный своей участи. — Я ведь тут каждый год лежу последние пять лет. Иногда не по одному разу. У меня квартира в Тульской области, летом там живу. Мне там лучше, наверное, кислорода больше.
— Так что ж туда совсем не уедешь? — спросил четвертый обитатель палаты с примечательной фамилией Майданников.
— А ты что не уедешь?
— Куда? Некуда мне ехать. Нету у меня квартиры на материке, и уже не будет.
— Что так? — поинтересовался Виктор.
— Так получилось: на работе — не дали, собирался кооперативную приобрести — не собрался, купить хотел — не успел.
— Как это — не успел?
— Дефолт грянул. Пропали все мои сбережения.
— А много было?
— Много. Около двухсот тысяч.
— Это на советские деньги?! Вот это да! — раскрыл рот Константин. — Это ж двадцать «Волг» можно было купить в то время!
— Можно было…
— Так что ж ты жмотился: ни квартиры, ни машины.
— Машина, положим, есть, а вот квартиру приобрести мы с женой всё откладывали.
Детей у нас нет. Оба работали, думали — успеем. Я уже на пенсии был, но ещё работал.
Конечно, можно бы было ещё что-что сделать, если бы пенсия была большая.
— Да она у всех, наверное, одинаковая, — отвечал Константин.
— Не скажи, — покачал головой Майданников. — Это мы, кто работал в Мингазстрое, то есть строил газопроводы, остались ни при чём.
— И долго ты там работал? — спросил Виктор.
— С шестьдесят восьмого года. Я ещё в Коми начинал, под Ухтой, на «Северном сиянии». Жена — в техотделе, а я — сначала сварщиком, потом мастером, прорабом.
Работали за идею, часто переходили из одной конторы в другую.
— Теперь уже не работаешь? — поинтересовался Константин.
— Видишь, какой из меня работник, — усмехнулся Майданников. — У меня тут товарищ по старой работе есть, недавно на пенсию вышел. Так вот, ему пенсию начислили уже не по советскому периоду, а по последним годам, когда он работал в Газпроме. Так его пенсия вместе с дотацией в десять раз больше моей. Он в газовой промышленности меньше десяти лет, а я — тридцать. Вот такая справедливость.
Все замолчали, а Виктор, желая перевести разговор на другую тему, спросил Николая:
— Вот приступ у тебя был, что ж ты от кислорода отказался? Что, нельзя в это время?
— Почему — нельзя? Мне давали иногда раньше.
— А сегодня-то что?
— Но ведь не дали же.
— А ты просил? Не пойму я тебя.
— Я тут на компьютере обследовался, так врач мне сказал, что возбудитель у моей астмы какой-то золотистый стафилококк.
— Тебе антибиотики колют?
— Нет.
— А ты говорил об этом врачу?
Николай пожал плечами.
— Ну! Так ты долго ещё будешь задыхаться.
— Конечно же, надо сказать, — поддержал Виктора Майданников.
— А что, они не знают?
— Может быть, не выяснили, может быть, анализы не брали.
— Скажу, наверное, — неуверенно отвечал Николай.
Вошла санитарка, делавшая приборку в палатах; протирая спинки кроватей, тумбочки, подоконники, она шутливо разговаривала с больными, смехом отвечая на нарочитые приставания Майданникова, отставшего от неё в конце концов со словами:
— Да вижу, девочка, что не я тебе нужен, а вот он, Виктор.
Смутившись несколько, та быстро взяла себя в руки, ответила спокойно:
— Вас вон сколько у меня в отделении, а позволь я что-нибудь этакое, мне быстро дадут под зад коленом.
— Ну извини, извини, лапонька, — улыбался мужчина, — я не собирался тебя обижать.
Санитарка ушла, а Майданников, продолжая общий разговор, заговорил о том, что сегодня в отделение пришла ещё одна больная, муж которой, хороший его знакомый, утонул год назад на рыбалке, а она сама — здоровая, ядрёная женщина — давно ему нравилась, но вот он боится пойти с ней на интимные отношения — боится опозориться.
— Что, сильно толстая? — поинтересовался Константин.
— Дородная женщина.
— Ты ж не пацан, должен знать: мышь копны не боится.
— А вдруг у меня откажет в самый последний момент?
— Есть очень простой способ, чтобы этого не случилось.
— Какой? — с интересом спрашивал старый ловелас.
