Кроме того, пчелу связывают с переходом времени года. У белорусов пчела предстает как служительница бога, который заснул [зимой] и которого только она может пробудить ото сна. Это пробуждение происходит перед наступлением нового солнечного года, в связи с чем, надо полагать, «валачобнiкi» (колядовщики) отождествляются с пчелиным роем: «Вот i пчолкi гудуць, / Валачобныя iдуць» (Беларуская мiфалогия, 2006, с. 399–400). Любопытно, что сходное представление известно у народа, тоже относимого к индоевропейцам (иногда даже к прародителям всех индоевропейцев) – у хеттов. Конечно, говорить о генетической преемственности таких мифологических представлений крайне смело, но если предположить, что мы наблюдаем некое сходство «способа мышления», тогда параллель кажется… скажем так, допустимой.
«Ты пчелынька, пчела ярая! Ты вылети с заморья, ты вынеси ключики, отомкни летичко, летичко теплое, лето хлебородное! Жаворонки, перепелушки, птички-ласточки! Прилетите к нам! Весну ясную, весну красную принесите нам! на жердочке, на бороздочке, и с сохой, и с бороной, и с кобылой вороной, с пряльцем, с донцем, с кривым веретенцем! Зима нам надоела, хлеб и сено поела, ручки-ножки познобила, скотинушку поморила!» (из заговоров Оренбургской губернии; Круглый год, 1991).
По устному сообщению Андрея Рыбина (запись А. Наговицына, 2002), в целом ряде его родных мест в Нижегородской области сохранилось представление о потустороннем мире, связанное с пчелой: «Есть пчельник небесный, и есть пчельник земной, а Бог это водитель пчел». По его же словам, считается, что гудение – вибрация небесного пчельника – образовало земной пчельник. Прародительница Богиня-Мать от «вибраций» Небесного пчельника породила людей. Мать Земля, в свою очередь, своими вибрациями порождает земной мир. Сообщество людей – тоже пчельник, имеющий свою собственную вибрацию, связанную с продолжением как жизни сообщества, так и отдельного человека. С вибрациями связан и уход человека из мира – смерть, которую называют «часование»[58] .
Восточные славяне считали, что пчела обитает в Мировом древе, древо может располагаться в заморье на острове Буяне на море Океане. Пчела способна одновременно и вылетать из-под корней древа, из дупла – то есть откуда-то изнутри, из глубины, но и летать в его «кроне» – в части верхней, то есть на небесах.
В народных песнях говорится, что у «сосенушки» есть три «угодьица»; в них живут «яры пчелы» (олицетворение Нижнего мира и перехода из него), «бел горностай» (символ Срединного мира и, видимо, своеобразный «родственник» белки Рататоск, бегающей по скандинавскому Мировому древу Игграсиль), «весел сокол» (символ Вышнего мира, хищная птица на вершине Мирового Древа) (Виноградов, 1978, с. 153).
Белорусские исследователи связывают пчел с Перуном. «На это, в частности, может указывать поверье, согласно с которым, чтобы велись пчелы, необходимо из разбитого молнией
Если обратиться к эпосу ближайших соседей славян, финно-угров, то мы обнаружим такое предание. В «Калевале» мать Леминкайнена, чтобы оживить сына, просит помощи у верховного бога Укко и посылает пчелу в его кладовую за волшебным медом и лекарствами. Добытый из потустороннего мира предков мед на Этом Свете поднимает человека со смертного одра.
В XV Руне «Калевалы» пчела прилетает к Укко так:
В числе некоторых других насекомых (например, бабочек) пчелы понимаются как души усопших, выполняют посреднические задачи между миром людей и иным миром. Напомним, что насекомые (муравьи и мухи, например) традиционно относятся к хтоническому миру (а в христианстве связываются с дьяволом).
В сохранившихся поверьях европейцев пчелу связывали не только с потусторонним миром, но и с похоронами, то есть с
О том же свидетельствует представление о служении пчелы и людям (которым она дает мед), и богу (которому достается воск на свечи), хотя не исключено, что мы имеем здесь дело с неким поздним осмыслением образа.
Таким образом, мы видим, что мед:
а) неким образом связан с хозяином потустороннего мира, для славянской традиции – с Велесом (который, как и скандинавский Один, вправе им наделять, отнимать и т. д.; ср. также: мед поэзии);
б) присутствует в Срединном мире, то есть в мире людей, где его создают пчелы, играющие роль посредников между мирами/душ;
в) связан с верхним миром и даже, не исключено, ведет оттуда свое происхождение. Во всяком случае, он неким образом связан с богом-громовником, который, вне всякого сомнения, есть обитатель Верхнего мира и, в известном смысле, хранитель небесных вод.
Мед или, что более точно, некий опьяняющий напиток на основе меда – напиток смерти, – опьяняющий и лишающий рассудка, но возносящий в божественное пространство, но одновременно он и напиток жизни – напиток бессмертия… Основу множественных символических ассоциаций, видимо, нужно искать в первую очередь в свойстве меда и напитка из зерна (его пары и в каком-то смысле аналога) бродить, а также в некоторых качествах исходных продуктов.
Если Мировое древо в какой-то из своих ипостасей не является медоносным, то в заговорах появляется новый компонент, который все равно дает основания связать его с опьяняющими жидкостями, например, так: «На море остров, на острове гора, на ней дерево, около него вьется хмель…»(текст «присушки» XVIII в. из Ярославской губернии; приводится по: Кляус, 1997).
Надо думать, именно сладкий медовый сок может быть понят как сок Мирового древа, тем самым давая нам и понимание места «производного», то есть опьяняющего напитка, в мифологической картине мира, празднично-обрядовой традиции и его значение для ритуального общества.
Царь яр-буен Хмель
Если образный строй зерна хорошо изучен и понятен большинству читателей, то символика хмеля у современного городского жителя обычно вызывает затруднения. Более того, его зачастую не могут и опознать, втретив дикорастущие побеги хмеля. Итак…
Хмель (
