мучила их жажда. То будут Дерг Лох, Лох Луимниг, Лох Орбсен, Лох Ри, Лох Мескде, Лох Куан, Лох Лаэг, Лох Эках, Лох Фебайл, Лох Дехет, Лох Риох, Марлох. Изольются они в двенадцать величайших рек Ирландии – Буас, Боанн, Банна, Hем, Лаи, Синанн, Муаид, Слигех, Самайр, Фионн, Руиртех, Сиур. Будут сокрыты те реки, и воды не найти в них фоморам. Ирландцы же вволю получат питья, хотя бы случилось им сражаться до исхода семи лет» (Битва при Маг Туиред, 1985). Чрезвычайно любопытно и важно, что кравчий Нуаду, разливающий богам хмельные напитки на пиру, оказывается в то же время… повелителем вод земных как таковых. Питье богов уподоблено озерам и рекам Ирландии. Так что, когда нападают демонические фоморы, боги Племен Дану лишают их возможности напиться, хотя и сами, и те люди, которым они покровительствуют, продолжают пить вволю.
Чаша для испития священного напитка в рамках священного празднества, которые, думается, во многом и представляли собою не столько «славления» или «идолопоклонения», сколько именно обрядовые действия в рамках ритуальных застолий, позволяла создать, если можно так выразиться, своеобразную «силовую структуру», которая уподобляла участников празднования всему Мирозданию. Принимавший чашу, совершая глоток, соединялся с небом и землей. Так дерево, потомок и образ Мирового древа, принимает небесную и земную влагу. Человек также уподобляем Древу (Ермаков, 2008). Человек включается в единую цепь Мироздания. А пьянея, становится подобен богам – нет,
И сам напиток, и сосуд для него вне соответствующего контекста могут восприниматься как нечто профанное, то есть так, как к ним относятся сейчас. Однако как только начинается
«…Ритуальная» первовещь обладает особым статусом и престижем, особой имманентной ей силой. Она действует (и действует в большей степени, чем «используется») в особых «отмеченных» ситуациях, связанных с соответствующими заданиями или, точнее, сверхзаданиями. Обращение к таким ритуальным вещам просто так, по случаю, в рамках «профанического» греховно и запретно. Оно позволено лишь в тех случаях, когда другие средства исчерпаны и иного выхода уже нет. Собственно, таково и назначение ритуала: он – деяние, действие, дело по преимуществу, то дело, которое противостоит и слову и мысли, одновременно образуя с ними триаду мысль – слово – дело, имеющую непосредственное отношение и к проблеме «первовещи». Вещь как инструмент дела действия не может быть для носителей подобной системы ценностей отделена от ритуала и быть неритуальной. Космогоническое творение есть дело, серия дел, последовательность «работ». Ритуал как образ этого творения несет на себе его печать и следует его логике: чем вещь «сильнее», тем она ритуальнее, «действеннее»; сверхдело требует для своего завершения «сверхвещи» (Топоров, 1995, с. 11).
Уместны будут и мысли М. Элиаде, который как бы дополняет сказанное Топоровым: «…Так как миф рассказывает о деяниях сверхъестественных существ и о проявлении их могущества, он становится моделью для подражания при любом… проявлении человеческой активности» (Элиаде, 1996).
А вот хорошо известный пример из русских былин, возможно, связанный именно с ритуальным использованием напитка (во всяком случае, с магическим точно). Судя по употребленному в тексте былины выражению «пиво сладкое», скорее всего имеется в виду именно мед. И в любом случае хорошо известная былина имеет некий посвятительный смысл. Текст приводимого отрывка «Исцеление Ильи Муромца» заимствован из собрания былин А.В. Маркова:
