выглядел обветшалым. Во дворе, на скамейке, сидела пожилая женщина, рядом возились два малыша.
– Здравствуйте, – обратилась я к ней.
Женщина подняла голову… Кукуля! Моя Кукуля! Это была она, очень постаревшая.
– Кукуля, это ты?.. Не пугайся, я не привидение, – приблизилась я к ней.
Она медленно поднялась, растерянно глядя на меня – то же милое, ясное лицо, поблекшие, но все еще васильковые глаза.
– Ты знаешь что-нибудь о Ларсе?
Такое отчаяние мелькнуло в ее взгляде… Страх камнем повис на языке.
– Он жив? – с усилием выговорила я.
– Жив, – ответила она одними губами.
«Уфф. – Отпустило. – Спасибо тебе».
Я обняла ее:
– Кукуля, родная, как ты?
Она продолжала молчать.
– Ну, приди же в себя – это я. А эти детки – твои внуки?
– Внуки Савика.
– Я знаю про Савика и горжусь им. А Эктор, как он?
– Он умер. У него было слабое здоровье, – монотонно отвечала она.
– Где мне найти Ларса? Ты знаешь?
– Он там, – кивнула она в сторону дома.
– ??
– Я думала, ты погибла… если бы я знала… и он знал… никогда бы… – бессвязно забормотала Кукуля.
– …не понимаю…
– После того, как ты пропала, Ларс весь почернел, будто умер. И я тоже… – продолжала она в смятении. – Мы старались поддержать друг друга, а потом… стали вместе… – Губы ее задрожали, она не смогла закончить.
– Вы с Ларсом вместе?
– Прости, Виолетта, прости. Он любил тебя и любит, и я тоже. Это нас и объединило. Ты все время с нами, в воспоминаниях, – виновато оправдывалась она, плача.
– Столько лет?
– Все эти годы, каждый день. Я, конечно, не его половинка, а Ларс оказался моей… прости… прости…
«Моя милая, простодушная Кукуля».
– Ты универсальная половинка, Кукуля! Я счастлива, что вы вместе, я и мечтать об этом не могла.
– Правда?
– Правда.
Мы стояли, обнявшись, и плакали.
– Я хочу его увидеть.
– Ларс в твоей комнате… он парализован.
Я взлетела на второй этаж, остановилась возле комнаты, пытаясь унять бушующее сердце. Распахнула дверь – ничего не изменилось: то же кресло, тот же стол, за которым я писала ноты. И затылок… На кровати с высоко поднятой спинкой полулежал Ларс с книгой в руках. Я подошла и встала перед ним. Он застыл, продолжая держать книгу, неподвижно глядя в одну точку. А потом пулей, не целясь, попал в меня взглядом – и время повисло в фермате… Мы смотрели друг на друга не отрываясь… «Какой же он красивый! Старость ему к лицу».
Я присела на краешек кровати.
– Ларс, прости меня…
– Я так и знал, – тихо произнес он.
– Я ничего не могу объяснить тебе… и тогда не могла…
– Ве-еточка… – нежно провел рукой по моему лицу, внимательно вглядываясь. Открыл ящик стола, что-то достал, раскрыл ладонь: в ней лежала моя цепочка с кулоном-яблочком.
– Я нашел это в «зоне».
Привлек меня к себе, приподнял волосы – опять это блаженное ощущение мороза по коже – неизменный рефрен на его прикосновения; застегнул цепочку на шее. Затем слегка отстранил ворот своей рубашки – с его крепкой шеи, теряясь в коротких, поседевших завитках на груди, свисала такая же цепочка с кулончиком. Я осторожно прилегла рядом.
– Как я хотел этого! – еле слышно прошептал Ларс.
А мне хотелось умереть. Совсем. Перестать. Не быть. Ни там, ни здесь. Я закрыла глаза, приникла к нему всеми своими фибрами, до растворения границ. И наши атомы, повинуясь притяжению, покинули свои пределы и смешались в новое существо ВЕЛАР. Зыбко покачиваясь, оно начало расти, медленно вытягиваясь… Позвонки расходились все дальше, впуская воздух в раскрывшиеся полости, и выстроились в жемчужную нить. Она растягивалась… растягивалась… и лопнула. Жемчужины рассыпались стаккато.
…От резкого звука я открыла глаза: сквозь приглушенный свет разглядела больничную палату. Медсестра, присев на корточки, что-то подбирала с пола… какие-то белые горошины… Мне было нехорошо, не хватало воздуха – во рту была трубка. Постучала по краю кровати – привлечь внимание, с первого раза не получилось. Собрала остатки сил, попробовала еще раз – медсестра обернулась, я сделала отчаянные глаза.
– Трудно дышать? – подошла она ко мне. – Сейчас я позову врача.
Зашел хирург, вытащил трубку.
«Счастье! Как же ты многолико». Сейчас оно было для меня в большом глотке воздуха.
– Вы прооперированы. Мы удалили кисту. Операция длилась пять часов, прошла успешно. Теперь отдыхайте, – пожелал он, слегка пожав мою руку.
«Спасибо», – хотела сказать я, но голоса не было – из горла вырвался сип.
Я стала все расставлять по порядку: визит в клинику, операция, погружение в себя, рассказ Рулы, встречу с Ларсом, возвращение… Прошло пять часов и тридцать лет…
– Я не имею права, – услышала я.
– Всего несколько минут, – прозвенел голос Бети.
– Я не могу, – уже не так твердо пыталась возразить медсестра.
Ответ Бети я не расслышала, но уже в следующий момент в палату вошла троица в белых халатах: Бетя, Маруля, Роза.
– Деточка моя, ну как же можно? Ничего никому не сказала. Спасибо Ромчику. Мы чуть с ума не сошли, – порхала Бетя вокруг меня, как майский жук, без умолку жужжа. – Как ты нас напугала! Вы когда- нибудь видели, чтобы так выглядели после операции? Природа! – обратилась она к медсестре, выставляя на тумбочку баночки, коробочки.
– Этого нельзя, – безуспешно пыталась унять ее медсестра.
– Ей нельзя – вам останется.
Марэнгл смотрел на меня сверху сочувственно и строго:
– Ты в своем репертуаре даже в такой ситуации.
Но Роза… Это была не моя Роза. Подкрашенная, с распущенными волосами, в узкой юбке выше колен. Она стояла у кровати, и ее крепкие, стройные ляжки маячили прямо перед моими глазами. «Какие же у нее ноги! С чего такая метаморфоза? Она решила так утешить меня или вода все-таки камень точит?»
– Вот. – Роза протянула мне книжку. – Твой любимый Фромм. Хотела подарить на день рождения, но дарю заранее, чтоб ты здесь не скучала.
Я взяла книжку в руки – такой у меня не было, перевернула и… едва не выронила из рук. Это невероятно! С фотографии на обратной стороне обложки смотрел мой великий знакомый – РАЗУМ.
– Это же он! – От волнения чуть не села я на кровати, взяла руку Розы – поцеловала.
– Наконец-то я тебе угодила.
