— А кто тебя в амбар с горохом когда-то водил? Помнишь?.. Мне воробьи обо всём рассказывают, потому что я безобидный, — словоохотливо пояснил Суслик. — А воробьи, они вечно в деревне вертятся. Они зимой в жаркие страны не улетают, вот и подлизываются к людям, чтобы и в холода им хоть что-то от них перепало. Ты меня понял?
— Понял. Не тарахти!
Так за разговором они незаметно и добрались до курятника на краю деревни. Из него доносилось разноголосое куриное: «Ко-ко… Ко-ко…»
— Яйца считают, — определил Суслик.
— Почему так считаешь?
— На курином языке яйцо — это «коко». Отсюда, наверно, и словечко «кокнуть» взялось.
— Тоже от воробьёв слышал? — усмехнулся Хома.
— Не от Хорька же!
— А он что, тоже на кур охотится?
— Большой охотник. От одного его вида куры вмиг летать научаются!
— Выходит, мало нам Сторожа, Собаки, Лисы, ещё и на Хорька наткнуться можем?
— Кто не рискует, тот рисует, — туманно ответил Суслик.
— Что рисует? — не понял Хома.
— Ну, не сам живёт, а рисует тех, кто вокруг живёт. — сбивчиво объяснил Суслик.
— Опять, небось, скажешь, от воробьёв слыхал?
— От них, — доверчиво ответил Суслик. — Они про всё знают. И про художников, которые деревню рисуют. Те им, воробьям, всегда крошки бросают. Вкусные, — и облизнулся.
— Тсс, обжора… За мной! — скомандовал Хома.
Они украдкой обогнули курятник с задней стороны. И замерли.
Сторож здесь и правда был. И Собака тоже.
Прислонясь к дверному косяку, сидел и спал бородатый Дед. Со страшным двуствольным ружьём под мышкой! А Собака почивала в конуре. И, видать, большая Собака, судя по конуре. Было слышно, как она дышит во сне. Очень уж мощно!
— Не дрожи, — прошипел Суслику Хома. — Не знаешь, что ли, что дрожь передаётся?
— Кому? — прошептал в ответ Суслик.
— Другому…
Суслик резко обернулся:
— Тут никого, кроме нас, нету.
— Нам и передаётся, дурень. От тебя ко мне.
— А от тебя?
— К тебе.
Так они стояли и передавали дрожь друг другу, пока совсем не стемнело. Куры за стеной наконец угомонились и притихли. А Сторож громко захрапел.
— Ночные сторожа всегда храпят, — не преминул заметить Суслик.
Друзья на цыпочках подошли ко входу в курятник и прошмыгнули в щель под дверью.
Внутри сарая было слышно, как куры, сонно квохча, поудобней устраиваются на насестах.
— А петухи-то здесь есть? — беспокойно прошептал Хома.
— Да вон целых два!
В оконце падал тревожный свет от одинокой луны. Он выхватывал на дощатой стене две тени от птичьих голов с гребнями. Как с коронами. Куриные короли!
— А разве петухи между собой уживаются? — тихонько спросил Хома знатока сельской жизни Суслика.
— Раз вместе сидят, значит, могут. Наверно, порода особая. Очень заграничная.
Друзья забрались на кучу сена в углу, затаились и вскоре слегка задремали.
«Здорово всё получилось, — сонливо размышлял Хома. — Утром встанем вместе с петухами и…»
И заснул. Но спал он чутко. Боялся позже петухов встать.
Неожиданно он встрепенулся. В дальнем углу послышался странный шорох, будто земля осыпалась, а затем там зажглись два хищных глаза. Словно угольки.
— Кто это там?.. — тихонько толкнул Хома друга в бок.
— Хорёк, — привычно задрожал проснувшийся Суслик.
— Как он сюда пролез? — прошептал Хома. — Он же не маленький!
— Наверно, лаз прокопал, проныра.
Затем из другого дальнего угла донёсся такой же шорox. Под петушиными тенями по стене проплыла длинная хвостатая тень Лисы.
Ещё сильней задрожал Суслик, передавая свою неимоверную дрожь соседу Хоме. Известному храбрецу.
— Если ты так дрожать будешь, — предупредил его шепотком Хома, — сарай обвалится. Они же, сам знаешь, не за нами явились.
— Всё равно с-страшно. Чую, сейчас такое будет!..
Между тем петухи привычно заголосили, предвещая рассвет. Суслик с Хомой тут же вскочили. Теперь только на удачу и рассчитывай.
И вдруг надрывно, с истошными воплями, закудахтали куры! По стенам сарая заметались хищные тени Хорька и Лисы! Замельтешили растрёпанные тени петухов! Полетели пух и перья!
Ну и кутерьма!
С треском распахнулась дверь, прибив о стену парочку суматошных кур. Ворвались бородатый Сторож с ружьём и яростная Собака. Громоподобно грянул огненный выстрел: б-бах! Другой: б-бах! И ещё двух кур как не бывало.
Всё закружилось, завертелось в бешеном хороводе — Лиса, Хорёк, Сторож, Собака, петухи, куры и Хома с Сусликом. Так и сыпались отовсюду на них оплеухи крыльями!
Все орали, визжали, рычали, лаяли, тявкали, сопели, кашляли, кудахтали и кукарекали!..
Не помнят Хома и Суслик, как внезапно оказались далеко от деревни.
Помнят лишь, что, спасаясь бегством, невольно вцепились в длинный Лисий хвост, продрались вместе с ним через узкий лаз — и ищи ветра в поле!
Где и как отцепились они от спасительного хвоста — неизвестно. Только больно ныли бока, отшибленные по пути.
— Да-a, помотало нас, горемык, — охал Суслик.
— По-моему, Лиса нами дорогу заметала, — простонал Хома.
— Вот что значит с петухами вставать! А ещё говорят, к удаче, к счастью!
— Верно говорят, — неожиданно обрадовался Хома. — Разве это не наше счастье? Так удачно выпутались из такой передряги! От Сторожа, от Собаки, от Хорька, от свирепых петухов и, наконец, от Лисы спаслись! Да если бы мы с петухами не встали, не видать бы нам удачи!
— Точно. Всё сходится, — поразился Суслик.
И они, прихрамывая, двинулись домой.
— А как мы Лисе на хвост сели! — вдруг захихикал Суслик.
Всё-таки в пословицах — большой смысл. Недаром они передаются от одного к другому. И не как дрожь, а как общая мудрость.
А вот что с Хорьком случилось, никто не знает. Та пословица к нему не подходит. Ведь он задолго до петухов встал. А может, и вовсе не ложился. Дело тёмное. Страшное.
Кур воровать — это тебе не с петухами вставать!
Как Суслик Хому изумил
