Прибежал утром Хома к Суслику. Весь взъерошенный, взволнованный.
— На тебе лица нет! — ужаснулся Суслик.
Хома на всякий случай свою рожицу ощупал. Слава Богу, на месте!
— Всё шутки шутишь? — кисло улыбнулся он. — Скажи, а ты умеешь сны разгадывать?
— Какие ещё сны?
— Дурные.
— Дурные не могу, — с достоинством сказал Суслик. — Я могу — только умные.
— Да умный у меня сон был, но только дурной! — распалился Хома.
— Умный и дурной? — оторопел Суслик.
— Вот ты, уж точно, дурной, — заметил Хома. — Ну, просто кошмарный сон приснился!
— Так бы и сказал, — проворчал Суслик. — Нет, не умею я сны отгадывать. Загадки — умею. Те, которые уже знаю. А сны — нет.
— Жаль, — вздохнул Хома.
Видно было, что тот дурной, кошмарный сон не даёт ему покоя.
— А ты расскажи, — предложил Суслик. — Авось, и разгадаю. Я ведь никогда сны не отгадывал. Даже не пробовал.
— Ладно. Только сой у меня не простой, а путаный.
— Чтобы у тебя сон да простым был!.. — И Суслик важно покачал головой. — Да-a, сложно твой непростой сон разгадывать. Мало того, что дурной, кошмарный, непростой, так ещё и путаный.
Уселся он поудобней и снова стал головой покачивать.
— Ты чего из себя болвана строишь? — нахмурился Хома.
— Я не строю, — важно сказал лучший друг. — Я твой сон разгадываю.
— Да я ж тебе его не успел рассказать!
— Разве? А я уж подумал было, что для разгадки всего достаточно. Ты много чего успел наговорить.
— Чего я наговорил?
— Тебе сон приснился?
— Приснился, — терпеливо кивнул Хома.
— Дурной?
— Дурной. И что?
— Кошмарный?
— Кошмарный! — взревел Хома.
— Ты успокойся, успокойся. Сам вижу, что кошмарный.
— Ох!
— Непростой сон?
— Непростой…
— Путаный?
— Путаный, путаный. Ну, ты меня совсем запутал!
И Хома в сердцах к себе убежал. То ли сон распутывать. То ли его дальше смотреть.
Встретились они вновь только вечером. Опять у Суслика.
Тот по-прежнему сиднем сидел и задумчиво головой покачивал.
— Ну что, разгадал? — усмехнулся Хома.
— Сейчас, сейчас! Тяжело думать. Так… Ещё немного… Всё! Разгадал. Трудный твой сон оказался.
Хома даже развеселился. Сел рядом и хлопнул себя ладошкой по коленке.
— Ну, и к чему мой сон?
— К дождю, — ответил Суслик.
И прислушался. Хома тоже навострил уши. За входом послышался шум дождя.
— Не к простому дождю, а к проливному твой сон. Итак, одно условие выполнено, — загнул палец Суслик.
— Какое?
— Непростой же сон был. Вот и дождь идет не простой, а проливной. Дальше — кошмарный сон был?
— Кошмарный.
— И дождь — кошмарный. Того и гляди, норы зальёт. Тогда тот ещё кошмар будет! — Суслик загнул второй палец. — Путаный сон был? Путаный. Слышишь, ветер гудит? Значит, струи дождя не ровно падают, а ветром их путает, — загнул он третий палец. — Вот тебе и вся разгадка.
— А то, что сон дурной был, — встрепенулся Хома, — об этом забыл?
— Это я напоследок приберёг! — Суслик уже загодя загнул четвёртый палец. — Кому сон снился? Тебе. Значит, и сон — дурной.
— Выходит, что ты, не зная мой сон, его разгадал?! — обидно рассмеялся Хома. — А то, что я тоже дурной, я тебе припомню!
— Ты лучше свой сон припомни. Ну, что с тобой было?
— Опять я на огромной Сове летал, — тяжко вздохнул Хома. — Только не ночью, а днём. А Сова ведь — ночная птица.
— Других птиц видел? — допытывался Суслик.
— Ну, ласточек…
— Ты не нукай. Взял себе глупую привычку!.. Ласточки летали высоко или низко? — настойчиво спросил Суслик.
— Это я высоко летал, под самой тучей! А они — куда как ниже!
— Всё?
— Почти всё. Я же тебе говорю — путаный сон. То одно, то другое. Цветы вот снились, как они свои головки закрывают.
— Ага! — торжествующе воскликнул Суслик.
И на этот раз стал разгибать загнутые ранее пальцы:
— Ласточки низко летают — к дождю. Про тучу ты упоминал — тоже к дождю. Цветы свои головки закрывают — непременно к дождю! Чего ж ты ещё хочешь?
— Я уже больше ничего не хочу, — голова у Хомы пошла кругом.
Как трудно признать, что твой лучший друг хоть иногда, хоть изредка бывает умнее тебя!
Кто же знал, что Суслик с полуслова сны разгадывает?..
Как Хома благородным стал
Решил как-то Хома одну только правду говорить. Всем, всегда и во всём.
Ну, прямо-таки накатило на него такое неодолимое желанйе. Ни с того ни с сего стыдно вдруг стало, что он за свою жизнь понаврал с три короба.
Это по меньшей мере. А по большей — вообще не сосчитать!
Пошёл он прогуляться. Встретил Зайца-толстуна и улыбнулся. Добродушно. Правдиво.
— Всё толстеешь?
— Ты же меня вчера хвалил, что я здорово похудел, — растерялся Заяц.
— Врал, — честно признался Хома. — Врал я тебе, косому и глупому.
— А позавчера ты говорил, что у меня глазки вовсе и не косые, а кругленькие и умненькие, — огорчился Заяц.
— И позавчера врал, — напыжился правдивый Хома.
