Юрка притих. Такое будущее, очевидно, его не очень-то устраивало.
— А лучше бы ему в тюрьму угодить, — насмешливо продолжал Коршун. — Мы бы ему на законном основании, не скрываясь, передачки носили. Ладно, не бойся, — закончил он, важничая. — Последствия, так и быть, беру на себя!
И они двинулись в обратный путь.
Санька тоже подначивал горемыку:
— Зря возвращаешься. Представляешь, сколько бы шуму было! Милиция, собаки-ищейки! Слава какая!
Юрка даже прибавил шаг, всерьез опасаясь, что его вдруг заставят вернуться в каюту ради какой-то славы.
Уже в монастыре, возле склепа, Коршун приказал Юрке спрятаться за деревом.
— А ты со мной, — велел Саньке. — И, чур, помалкивай!
Они поднялись по мраморным ступеням, и Витька постучал в медную дверь, которую только чудом не утащили пацаны в приемный пункт металлического вторсырья.
— Войдите!.. Открыто!.. — донеслись всполошенные голоса Юркиных родителей.
И ребята, приоткрыв массивную дверь, протиснулись внутрь.
Помещение освещала керосиновая лампа. Статуя белого мраморного ангела отбрасывала блики. Родители Юрки встревоженно поднялись из-за пустого стола навстречу.
— Не нашли?.. — тихо сказала мать.
— Его найдешь, — буркнул отец и снова сел. — Плачет по нему мой ремень!
— Не советую, — как-то по-взрослому негромко предупредил Коршун. — А не то он вновь убежит.
— Нашли! — ахнула мать. — Где он? Ничего ему не будет! Ничего!
— Не обманываете? — недоверчиво спросил Витька.
— Слушай, ты что тут распоряжаешься! — взорвался Юркин отец. Но видно было, что и ему полегчало. — Чего он натворил, выкладывай.
— Карточки потерял.
— И только, — просияла мать.
— А голову он не потерял? — усмехнулся отец. — Понятно… Ремня испугался.
— А вы разве никогда раньше ремня не пугались? — прищурился Витька.
— Я раньше карточки никогда не терял! А он их сколько за один год посеял!
— Да в твое время и карточек не было, — рассмеялась мать.
— Не было?.. А после Гражданской!
— Хватит! — прикрикнула Юркина мать. И кивнула ребятам: — Зовите бродягу. И сами — по домам! Ваши тоже волнуются.
Витька и Санька вышли во двор.
— Иди, бродяга, — громко сказал Коршун. Юрка появился из-за дерева и неуверенно направился к двери.
— Никто даже спасибо не сказал, — деланно сокрушался Витька. — Воспитаньице.
Утром Юрка бодро пожаловался друзьям:
— Обманщики! Все же отец успел меня ремнем огреть, два раза!
Санька удивился тому, что ответил Коршун.
— Я тебе на всю катушку бы выдал! Сам его довел!
И еще он заявил:
— Карточки Пожарину больше не давайте.
Они согласились: ведь не скоро придется. Легко обещать то, что пока далеко, что будет только когда- то…
Что сказал Коршун
Промчались уже две недели каникул, когда Витька зазвал их вечером в разрушенный собор и сказал:
— Так и быть, беру вас в свою бригаду…
— Развалины расчищать? — сострил Юрка.
— БУСПИН, — таинственно, по буквам, произнес Коршун.
— Согласен! — выпалил Санька.
— На что? — хмыкнул Витька.
— Ага, — кивнул Юрка. — На что?
— На все, — отрезал Санька. — Я на все согласен.
— А ты? — спросил Витька Юрку.
— Смотря на что, — уклончиво ответил Юрка. — Воровать я не согласен.
— Значит, и ты согласен, — убежденно сказал Витька.
— Нет-нет! — испугался Юрка. — Я — нет!
— Уже согласился, — добродушно сказал Витька. — Я так и думал. БУСПИН!
— Бригада… уркаганов… своих… парней… и… на… них? — запинаясь, догадался Юрка.
— На кого — на них? — разъярился Витька Коршун. — У меня одно «Н»!.. А что «на них» — это уж верно, и «свои парни» — тоже верно, и «бригада» — верняк! Только не уркаганов. БУСПИН! — повторил он. — Бригада уничтожения спекулянтов, паразитов и негодяев! Согласны?
— Согласны… — выдохнули пораженные Санька и Юрка в один голос.
— Дзенькуе бардзо, панове, — потряс им руки Коршун. — А я уже думал…
— Я еще вперед него был согласен, — поспешил сказать Санька, — когда еще не знал!
— Три ха-ха, — и Юрка рассмеялся с какой-то дрожью в голосе. — Ну, БУСПИН, а с кем? И как?
— А так! — сказал Витька Коршун. — Завтра идем за порохом. А с кем… я знаю с кем. И вы узнаете.
За порохом
Они шли на дальнюю вырубку, в лес, что начинался за разрушенным СХИ — сельскохозяйственным институтом, и Юрка всю дорогу допытывался у Витьки Коршуна: зачем им порох? И против кого применять: фамилия, где живет, чем занимается? Как следователь!
— Сначала порох, потом фамилия, — не сдавался Витька. — Трусишь?
— Трушу. Но когда я трушу, я обязательно делаю. Значит, я смелый. В книгах почитай! Пожарина подорвем? — неожиданно спросил он.
— Подорвем. Только для начала не Пожарина. А можно и его, сделаем бомбочку, кинем ночью в форточку и, пшепрашем пана, просим товарища — ку-ку! — на небо крылышками.
Ребята враз остановились.
— Может, не надо, — робко промямлил Санька. — У него там еще мать и дядька. Не надо, Вить, а?
— С ума сошли! — разъярился Коршун. — Этого он еще не заслужил. Мелкая тварь.
— Мелкая-то мелкая, — немного успокоился Юрка. — А сам перед ним дрожишь, как перед большой.
— Я от злости дрожу, — спокойно ответил Витька. — Я не его боюсь, а за себя боюсь. Вот схватил бы его тогда на бугре за ноги и вниз — он бы шею сломал, а я куда? В малолетнюю колонию? Охота мне из-за какого-то… Уж лучше что-нибудь придумаю… — последнее он сказал очень уверенно. — Я хочу ему такое выдумать, чтоб он на всю жизнь запомнил! А так пусть живет, верно?
— Да, пусть себе живет, — великодушно согласился Санька.
