Он мог поднять глаза и посмотреть, но это было не нужно, и так знал, что собравшиеся тут люди таращатся на него, и мог догадаться, о чем они думают. Как же! Сам «Сын зари», чуть ли не дьявол в человеческом обличии, первый враг коммуны, хотя выглядит как самый обыкновенный молодой мужик, сильно усталый и истощенный, морда бледная, да и одежда в каких-то бурых пятнах.
Сегодня тут собрались лишь те, кто пришел по своей воле. Народу оказалось немного, с полсотни человек.
— Следите, чтобы он не упал, — шепнул отец Павел конвойным и шагнул назад, исчез из виду.
Вскоре он уже в облачении появился у алтаря, и служба началась.
Кирилл не следил за ней, не вслушивался и не вглядывался, он думал лишь об одном: как не потерять сознание, не упасть. Почему-то это казалось очень важным, а во взглядах икон, чьи оклады поблескивали в полумраке, ему чудилось злорадное одобрение.
«Потерпи-ка, парень, — будто шептали святые, в свое время претерпевшие от язычников великие мучения. — Почувствуй, каково это, страдать за веру, даже если ты сам ее верой не считаешь, и ни во что не ставишь».
Мысль показалась смешной, и Кирилл расхохотался.
Читавший проповедь отец Павел сбился, а прихожане начали оживленно и сердито перешептываться.
— Тихо ты, — один из конвоиров слегка встряхнул бывшего журналиста. — Тихо!
Но Кирилл уже забыл, отчего развеселился. Он поднял голову и задохнулся от ужаса: церковь была полна трупов! Скелетообразные жуткие мертвецы с обмороженными руками и ногами стояли меж живых, точно так же крестились, склоняли головы, бормотали что-то.
«Это те, кто умрет зимой, — подумал он. — От голода и холода. Или уже умер?»
Видения с жутким шумом хлынули из памяти, он не смог их удержать и словно разорвался на тысячи маленьких мыслящих кусочков, способных лишь корчиться от ужаса и молить, чтобы это закончилось. Время предстало огромным полотном, расшитым тысячами светящихся нитей, и он понял, что эти нити — те событийные линии, которых он касается в данный момент.
Вот эта обрывается тут же…
Эта идет далеко-далеко, но постепенно гаснет…
Две перекрутились так, что не понять, где какая…
Кирилл рухнул в обычный мир и едва удержался на ногах — вновь только благодаря помощи конвойных.
— Спа… спасибо, — прошептал он, радуясь, что снова видит как обычно, и вокруг только живые люди.
— Нашел, кого благодарить, — со смешком ответили из-за спины.
Проповедь закончилась, и верующие по одному подходили к отцу Павлу и ко второму священнику… как его… отцу Амвросию. Оба благословляли, улыбались, лица прихожан выглядели умиротворенными и спокойными, на «Сына зари» многие поглядывали с неприязнью.
Заметив среди них худенькую девушку с черными длинными волосами, Кирилл сначала удивился, отчего она кажется ему знакомой. Подумал, где он мог ее видеть, и только затем до него дошло… Это Дина, та самая, что приходила к нему на беседы и смотрела так откровенно!
Очередной глюк?
Он зажмурился, даже поднял руку и ущипнул себя за предплечье, но это не помогло — девушка не исчезла. Мысли взвихрились в голове. Как она сюда попала, отчего забрела в церковь и ведет себя так же, как и остальные, и в его сторону не глядит? И почему он этого не «вспомнил»?
— Нет, нет… — прошептал Кирилл. — Хватит… я не хочу.
Если он поверит в то, что его видения истинны, начнет во всем доверять только им, не сойдет ли он с ума, не станет ли рабом этой странной, непонятно откуда взявшейся способности?
Конвоиры поняли слова узника по-своему: его подхватили и вытащили наружу.
Тут ноги все же не выдержали, подломились, и бывшего журналиста уложили прямо на землю. Из тьмы появился отец Павел, скомандовал что-то. Перед глазами Кирилла замелькали листья, переплетения ветвей.
На какое-то время он отключился, поскольку не помнил, как оказался в «камере», и откуда взялся Вартан.
— Э, совсэм эго замучили, вай, — бормотал тюремщик, запирая замок.
— Да только в церковь сводили и обратно, — оправдывался кто-то из конвойных. — Днем ему вот здорово досталось, но так то парни из личной охраны Дериева…
Голоса их удалялись, становились тише.
«Это и в самом деле была Дина, или мне померещилось? — подумал Кирилл. — Неужели я начинаю сходить с ума? Или свихнулся давно, с того момента, как вылез из машины на Казанском шоссе?»
Тогда всё, что вокруг — изощренный бред, порождение больного мозга.
Кирилл сумел сесть, нащупал стакан с водой, стоявший на обычном месте — у самой решетки. Сделал несколько глотков и едва не выронил пластиковую посудину — мышцы предплечья свело судорогой.
— Вот черт… — прохрипел Кирилл, пытаясь с ней справиться.
Сделать это удалось, но пришла слабость, и вот ее одолеть он не смог: провалился в беспамятство.
Когда очнулся, Кирилл понял, что вокруг темно. Был слышен храп кого-то из соседей. Кирилл с трудом сел и попытался сосчитать, сколько дней он находится на этом «курорте»… По всему выходило, что с момента нападения на Яблоневой прошло четверо суток.
Интересно, что все это время делали Серега, Федор, остальные?
Может, они собираются освободить его?..
Но надежда вспыхнула и погасла, как залитый водой факел — слишком неравны силы. С одной стороны несколько человек, а с другой десятки бойцов и вся мощь коммуны…
— Э, ты нэ спыш? — рядом с решеткой бесшумно, как привидение, объявился Вартан.
— Нет.
— Хочэш, я дам тэбэ эды?
— Не надо, — Кирилл помотал головой. — Ты принес присягу майору Дериеву и верно служи ему, ведь сказал Иисус: невозможно человеку сесть на двух коней, натянуть два лука, и невозможно рабу служить двум господам: или он будет почитать одного, а другому он будет грубить.
Нечто похожее содержалось и в канонической Библии, но ту цитату Кирилл не помнил, и воспользовался апокрифом.
— А я нэ хачу ему служит, вай! — воскликнул Вартан. — Тэбэ хачу!
— Не мне, а Первому Свету, частью которого мы все являемся.
— Да, да! — горячо зашептал тюремщик. — Ты расскажеш мнэ? Тут эщэ моя жэнщына прышла, она хотэла тэбя послушат, и одын из парнэй, что в наружной охранэ. Я позову?
— Зови, — сказал Кирилл.
Похоже, порядки в коммуне изменились: раньше никому не позволялось выходить из «казарм» ночью, теперь же для проверенных людей, похоже, делаются исключения.
Хотя ничего странного — народу все больше, и контролировать всех труднее.
Вартан ушел, но вернулся довольно быстро, привел маленькую, закутанную в платок женщину и крепкого парня, вооруженного не «Калашом», а охотничьей двустволкой. Автоматического оружия у майора на всех не хватало.
— Мы слушаэм, — сказал тюремщик, усевшись на пол около самой решетки. — О чэм ты расскажэш?
— Во имя Отца, Единственного и Несотворенного, о чем бы я ни говорил, это будет знанием, а тот, кто обретет истолкование моих слов, не вкусит смерти… Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет, и когда он найдет, он будет потрясен, и если он потрясен, он будет царствовать надо всем.
«Евангелие от Фомы», одна из кумранских рукописей.
Кириллу было немного стыдно, что он будет обманывать этих людей, пытаться убедить их в
