«Илистый» — пресный, слабо ощутимый, вязкий привкус. Может возникнуть при взбалтывании кофейной гущи.
Гектор тихо пробирается, вскинув ружье, сквозь джунгли. Впереди него Байана поднимает руку. Оба застывают на месте.
— Тут, саа, — еле слышно выдыхает Байана.
Гектор всматривается в чащу. Полосы яркого солнечного света, чередуясь с глубокими тенями, очень напоминают шкуру леопарда, — так что практически невозможно сказать определенно, есть ли там что- либо. Гектору кажется, что он улавливает всплеск движения, но, возможно, это всего лишь лист, трепещущий на ветру.
— Сюда, саа, — шепчет Байана, неслышной поступью двигаясь вперед.
Гектор пока не говорил Уоллису, что, когда тот отлучается в Харар, он охотится на леопарда. Во- первых, Гектор предполагает насмешливые высказывания со стороны Уоллиса в случае неудачи. Нет, нет, будет вполне по-мужски сперва застрелить леопарда, а к возвращению Уоллиса устелить шкурой пол в их хижине, тогда роскошная оскалившаяся морда леопарда сама все скажет за себя.
— A-а, это! — бросит тогда небрежно Гектор. — Решил вот, пока я здесь, устроить себе небольшую разминку.
Позади треск ветки. Кума, повар, придвигается к Гектору. Он несет второе ружье и коробку с патронами.
— Не думаю, саа, что эта тута, — произносит он, всматриваясь в заросли впереди.
— Тихо, Кума.
— Да, саа. Простите, саа.
Хоть бы не было так темно под кронами. Трое мужчин чуть продвигаются вперед. Вот небольшой ручей, за ним большие камни. Вот это, думает Гектор, как раз такое место, что, будь я леопардом, непременно бы там…
Раздается звук, похожий на грохот увесистой цепи. Что-то темное, выгнувшись, рассекая лапами воздух, выскакивает прямо на них. Гектор вскидывает ружье и плавно, со знанием дела, нажимает на курок. Леопард, извиваясь, падает на дно леса. Гектор наблюдает за раненым зверем: великолепное животное, чем меньше пуль, тем меньше вреда шкуре.
Но вот зверь, цепенея, затихает.
— Ну и ну, — произносит Гектор, осторожно приближаясь к леопарду, — ишь, здоровая тварь!
Его охватывает восторг. Зверь мертв, и это он убил его. Пусть Уоллис насмехается сколько ему угодно, но это его, Гектора, победа, это его добыча. Даже можно бы…
Раздается хриплый вой, снова рык и еще что-то летит в воздухе. Второй леопард меньше, но зато свирепей. Гектор тянется назад за вторым ружьем, с которым Кума инстинктивно отскочил; рука хватает лишь воздух, и зверь прыгает прямо на него. Громадные челюсти смыкаются на горле человека, рвут плоть. Гектор слышит чей-то вопль. Байана бьет зверя своей палкой, и вот уже Кума прикладом дубасит его. Зверь, размыкая челюсти, издает рык, и Гектору удается высвободиться. Леопард еще и еще впивается зубами ему в лицо, и в глазах Гектора все как будто сливается в крохотную точку.
Вернувшись, я обнаружил его в нашей хижине, все еще в походной одежде, складная кровать под ним была вся в крови. Пока Кума разматывал бинты, я вскрывал нашу походную аптечку.
— Вот, саа… — тихонько сказал Кума.
Я обернулся на Гектора.
С одной стороны его лицо было как будто срезано по живому острым ножом. Внутренность левой щеки обнажилась, так что в глубине раны виднелись зубы; с другой стороны — от окровавленного уха и через всю щеку — шли три глубоких борозды от когтей зверя. Это было чудовищно и, видимо, безнадежно.
Я смотрел на Истерзанное лицо Гектора, и в это время он открыл глаза. Один из них затек кровью.
— А, Роббэ… Эт’вы…
— Я здесь, Гектор. Сейчас залатаю вас и отвезу к доктору.
Он хмыкнул — вернее, сделал попытку: легкий хрип вырвался из губ.
— К… кой доктор, бросьте. Ближайш… в Адене.
— Придумаю что-нибудь.
— Уху… — Он прикрыл глаза. — Не давай им мэня эсть…
— Что?
— Когда умру. Обещаэ? Слэди… штоб похорони…
— Разговор о похоронах несколько преждевременен, — сказал я, — так как смерть вам не грозит.
Он попытался улыбнуться:
— Развэ?..
— Определенно.
— Балда… Валлиш…
— Это просто поразительно, Гектор, что вы буквально перед… — у меня чуть было не вырвалось «смертью», но я вовремя спохватился, — …перед лечением принимаетесь меня оскорблять. Полагаю, вам известно, что злить хирурга очень неумно.
— Хирурк?
— Похоже, — заметил я, — может понадобиться хирургическое вмешательство, а в отсутствие специалиста с Харли-стрит, в местных условиях его замещает некто доктор Р. Уоллис.
Герберт издал еле слышный вздох.
— Я постараюсь заштопать вас наилучшим образом, — добавил я. А после мы переправим вас в Харар. Наверняка там найдется некая медицинская помощь.
Я повернулся к Джимо и сказал, постаравшись придать своему голосу недостающую уверенность:
— Мне нужен кипяток, Джимо, вощеная нить и иглы.
Влив в глотку Гектора четыре полных ложки хлородина,[47] я принялся за работу. Скоро стало очевидным, что даже мощная смесь лауданума, настоя конопли, хлороформа и спирта не способна полностью заглушить воздействие моего рукоделия. Пришлось просить Джимо и Куму держать Гектора за плечи и за ноги. Его вопли мешали мне сосредоточиться, и производимой работой похвастаться я никак не мог. Когда я закончил, лицо Гектора напоминало неумело заштопанные штаны: неровная спираль вощеной нити скрепляла его разорванную щеку. Но, во всяком случае, дело было сделано.
Не стыжусь признаться, что после всего этого я и сам принял приличную дозу хлородина. Это тотчас повергло меня в многоцветный сон. Мне снилось, что я снова в Лаймхаусе, мы дегустируем кофе с Эмили, Адой и Лягушонком. В моем сне Эмили спрашивала Аду: «Какую теперь мы будем пробовать жидкость?», на что ее сестра отвечала: «Пожалуй, кровь». После чего мне подают три маленьких фарфоровых посудины с темно-красной жидкостью, которую я деликатно пробую ложечкой. И едва я оглашаю, какие запахи обнаруживаю там — мясной бульон, медь, что-то растительное, — Эмили, повернувшись ко мне, голосом Ибрагима Бея говорит: «Теперь я знаю, вы никогда не предадите меня».
Вечером Гектору стало как будто чуть лучше, он попытался проглотить немного похлебки, которой с ложки его кормил Кума. Но утром у него началась лихорадка. Я дал ему доверова порошка и немного варбургских капель,[48] но вскоре он изошел жарким потом, лицо его до неузнаваемости опухло.
— Кума, — сказал я, — приведи здешнюю врачевательницу. Может, ей удастся что-то сделать. И вели ребятам изготовить носилки.
Врачевательница принесла травы и кору дерева, с помощью чего приготовила припарку. Наложив ее на раны Гектору, она принялась тоненько распевать над ним, сопровождая пение ритуальными
