газеты отнюдь не проявление невнимания к жене — наоборот; он считал, что это должно было выглядеть так, будто он читает газету не только для себя, выделяя наиболее интересные для жены места. Выражение немого упрека, которое он читал в ее глазах каждый раз, когда утром во время завтрака брался за «Таймс», этот ее взгляд, сделавшийся уже привычным, был, конечно же, несправедлив. И еще то, как она нарочито кашляла, когда он закуривал трубку…
Артур возобновил чтение газеты, выискивая что-нибудь, чтобы поменять тему.
— Кажется, предпринимаются шаги, чтобы перенести останки Оскара Уайльда на кладбище Пер- Лашез. Поговаривают даже о сборе средств на создание некоего мемориала.
— Несчастный человек. Как это отвратительно, что его отправили в тюрьму. Ведь его проступок состоял лишь в том…
— Дорогая, — мягко прервал ее Артур, — pas devant les domestique. [54]
Он кивнул на младшую горничную Энни, прибиравшую на буфете.
Ему показалось, что Эмили едва заметно вздохнула, но вспух она ничего не произнесла. Артур отпил чай и перевернул страницу газеты.
Звякнул дверной колокольчик, и прислуга пошла открывать дверь. Оба супруга, не подавая вида, с любопытством прислушивались: кто бы это мог быть.
— Доктор Мейхьюз ожидает в гостиной, — объявила Энни.
Артур тотчас вскочил, утирая губы салфеткой.
— Сначала я пойду и объясню ему суть дела, — сказал он.
Он не добавил «с глазу на глаз», но было ясно, именно это он имел в виду.
— Не подождешь ли ты здесь, дорогая, а я пришлю за тобой Энни, когда доктор будет готов с тобой побеседовать.
Эмили ждала. Время от времени мужские голоса доносились до нее из соседней гостиной, но приглушенно, слов разобрать она не могла. Да это ей и не было важно. Она знала, о чем пойдет разговор.
Эмили подпила себе еще кофе. Чашки «Веджвуд» были свадебным подарком отца. Правда, кофе был не от Пинкера. С тех пор, как «Кастл» начали так назойливо рекламировать для среднего класса, он уже не считался приемлемым в домах вроде дома Артура. Собственно, тот кофе, что покупал Артур, — вернее, его экономка покупала этот кофе для него, — был ненамного лучше: дешевый бразильский, выдававшийся за купаж сортов «ява». Правда Эмили, шаг за шагом выигрывая свои битвы, не сочла еще, что пришла пора заняться вопросом честности экономки.
— Мы женаты уже почти два года, — начал Артур. — Но она… — Он осекся. — Мне трудно об этом говорить.
Доктор Мейхьюз, худощавый мужчина лет пятидесяти с небольшим, произнес:
— Можете быть уверены, вы не поведаете мне ничего такого, чего бы я не слышал уже много раз.
— Да, да, конечно… — И все же Артур еще колебался. — После нашей женитьбы мою жену как будто подменили. Весь медовый месяц все было восхитительно, но потом в ней все более и более стало проявляться… упрямство. Сварливость даже, я бы сказал, и какая-то безапелляционность. Она часто раздражается. Она презирает всякие ограничения в супружеской жизни — впрочем, наверное, это естественно; такая большая перемена после свободы, которой она наслаждалась прежде. Отец, на мой взгляд, избаловал ее. Характер у нее всегда был горяч — но не это меня смущает. Именно нынешнее ее состояние: то она целый час молчит, потом вдруг начинает говорить без умолку, даже слова вставить нельзя. И это не обычные женские разговоры: она рассуждает о радикальных идеях, о политике, прямо с фанатической страстью какого-нибудь
Артур замолкает, чувствуя, что, возможно, смешал в кучу медицинские симптомы с собственным недовольством. Однако мистер Мейхьюз с серьезным видом кивает.
— Имеет ли место супружеская несовместимость? — деликатно спрашивает он.
— Вообще-то, конечно… Ах! — Артур наконец понимает, о чем именно спрашивает доктор Мейхьюз и заливается краской. — Во время медового месяца нет. После — да.
— Избыток эротизма?
— Иногда, да.
— И в такие моменты бывает ли она ненасытна?
— Прошу вас, доктор! Речь вдет о моей жене.
— Разумеется, но я должен знать все подробности.
Артур нехотя кивает:
— Иногда, да. Шокирующе ненасытна.
— А становится ли она спокойней после акта? Я имею в виду состояние ее ума.
— Да, в основном, да. Хотя такое случается и когда она крайне раздражена. — Артур кашляет. — Но есть и еще одно обстоятельство. При вступлении в брак моя жена не была девственницей.
— Вы убеждены? — вскидывает брови доктор.
— Да, я оказался в некоторой растерянности. Все задавал себе вопрос, не может ли это обстоятельство иметь отношение к нынешнему ее состоянию. Что если сказывается ее прошлый малоприятный опыт?
— Такое вполне возможно. Страдает ли она от нервной слабости или переутомления?
— Думаю, что временами, да.
— Вы предполагали когда-либо в ней истерию? — тихо спрашивает доктор.
— Она никогда не издает истошных криков, не падает при людях в обморок и не выбегает на улицу в нижнем белье, если это вы имеете в виду.
Доктор Мейхьюз качает головой:
— «Истерия» — это диагноз, а не описание подобного рода поведения. Оно предполагает заболевание, исходящее из женских органов — отсюда и сам термин: hystera — по-гречески «матка». Существует несколько степеней истерии, так же, как есть разные степени тяжести таких заболеваний, как инфлюэнца, проказа или какое-либо другое.
— И вы считаете, что здесь проблема именно в истерии?
— Исходя из вашего рассказа, я почти в этом убежден. Не злоупотребляет ли она кофе?
Артур изумленно смотрит на доктора:
— Да, определенно. Ее отец торговец кофе. Она постоянно пьет кофе и в большом количестве.
Доктор Мейхьюз снова качает головой:
— Женщины по складу весьма отличаются от мужчин, — провозглашает он. — Репродуктивный инстинкт в них настолько силен, что способен возбуждать каждую клеточку организма. Когда в организме случаются неполадки, что может возникнуть достаточно легко — даже от такого пустяка, как избыточное употребление кофе, — то порок может распространиться по всем органам и достичь даже самой глубины мозга. Знакомы ли вы с работами доктора Фрейда?
— Я слышал о нем.
— Доктор Фрейд доказал, что подобные жалобы по своему происхождению обычно гистероневростеничны. Это когда кровь приливает к тазу… вы не замечали какого-то необычного вспухания? Влажности в абдоминальной области?
Артур горестно кивает:
— Я думал это… просто такая у нее особенность. Свойство ее страстной натуры.
— Страсть и истерия ближайшие родственники, — мрачно говорит доктор.
— Это излечимо?
— О да! Вернее, это можно лечить. И со временем, возможно, острота пройдет. Обычно с рождением ребенка женщины менее подвержены таким проблемам, поскольку организм исполнил свою естественную функцию.
