— Но на этом вы не остановились, верно? Вы отнесли ее в парк и избили до смерти.
— Я мечтал об этом целую вечность. И должен был это сделать. Меня никто не видел. — Его голос напоминал странную смесь смущения и торжества, будто он знал, что совершил дурной поступок, но все равно им гордился.
— Все было именно так, как вы думали? — спросил Петтифер с искренним любопытством. — Ваши ожидания оправдались?
— Вы про убийство? — Сельваджи смотрел через стол ярко сияющими глазами. — Это оказалось гораздо лучше, чем я думал.
Меня опять затошнило, и я отвернулся. Все, дело можно считать закрытым. Сельваджи признает себя виновным и получит пожизненное. Он уже никогда не выйдет на свободу. Справедливость восторжествовала.
Но какой ценой? При всем старании я не мог убедить себя в том, что наши жертвы оправданны.
Глава 12
Я постепенно вернулась к жизни, спасибо Богу и моим добрым ангелам, земные ангелы знатно потрудились: бригада «скорой помощи», которая поддерживала во мне дыхание, пока мы под вой сирены мчались в больницу; врачи, которые думали, как меня лечить, и медсестры, которые не сводили с меня глаз в те критические часы, когда никто не знал, доживу ли я до утра. Небесным ангелам, обитателям райских кущ, молилась мама, уповая на Пресвятую Деву Марию и разных других святых, рангом пониже. Позже папа рассказал, что она поставила на уши всех, от суперинтенданта Годли до Яна, который, забросив все дела, безвылазно торчал в больничной приемной.
Разумеется, в то время я ничего этого не знала. Очнувшись в больничной палате, совершенно не помнила, как там оказалась, что со мной произошло и какое сейчас время суток. У меня болела голова и все тело, и, кроме этой боли, меня практически ничто не волновало.
Впервые придя в сознание, я открыла глаза и увидела склонившегося надо мной врача в хирургической робе. Он оттянул мое нижнее веко и посветил фонариком мне в глаз.
— О-о! — простонала я хриплым от долгого молчания и жажды голосом, потом болезненно покашляла.
— С возвращением! Вы можете сказать, как вас зовут?
— Да, могу. А вы можете сказать, как зовут вас?
— Простите, но я должен услышать ваше имя.
— Мэйв Эйне Керриган. Теперь ваша очередь.
Он засмеялся.
— С вами все в порядке, да?
— А в чем дело? Почему я здесь?
— Вы помните, что с вами случилось?
Я хотела ответить — хотя бы для того, чтобы он отвязался, — но, открыв рот, поняла, что не знаю ответа, и нахмурилась.
— Не торопитесь.
— Сейчас. — Я подтянула одеяло, которым была накрыта, и от страха у меня засосало под ложечкой, а по спине побежали мурашки. — Сейчас я вспомню.
— Хм-м… — Врач выпрямился, достал ручку и сделал запись в моей карте.
Кажется, я не прошла какую-то важную проверку.
— У меня болит голова.
— Это неудивительно. У вас перелом черепа.
— Ого!
Неприятная новость. Я опять закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как и почему это со мной случилось. Автокатастрофа? Да, я сидела в машине… Обернулась посмотреть на того, кто сзади… Но машина, кажется, стояла на месте… Нет, не то.
Когда я снова открыла глаза, врача в палате не было. Вместо него по обе стороны кровати сидели мои родители, усталые и слегка встрепанные. На папе был криво застегнутый кардиган, а мамины каштановые локоны распрямились.
— Что вы здесь делаете? — Я с радостью услышала, что мой голос окреп и стал не таким хриплым.
— Ты очнулась! — На мамином лице появилось невыразимое облегчение.
Я повернула голову и увидела точно такое же выражение у папы.
— Как ты себя чувствуешь, милая?
— У меня болит голова, па. — Это детское обращение невольно сорвалось с моих губ. Я и впрямь была слабой как ребенок и нуждалась в ласке и утешении. А, вот, вспомнила! Обязательно надо сообщить им, что со мной приключилось. — У меня перелом черепа.
— Мы знаем. Врачи сказали. За последние тридцать шесть часов ты то приходила в сознание, то отключалась. — Слава Богу, мама заговорила своим обычным язвительным тоном! Значит, все не так уж и плохо. — Они хотят подождать и посмотреть, нет ли у тебя каких-то психических нарушений.
— Психических нарушений?
Мой папа недовольно прищелкнул языком.
— Послушай, Колетта, не надо ее расстраивать!
Я обернулась к нему.
— Что произошло?
— А ты не помнишь? — Папа смотрел на меня с тревогой, и ради него я опять напрягла память.
— Я была на работе…
— Вот-вот, на работе, — раздраженно подхватила мама. — Тебе приплачивают за то, что ты подвергаешь свою жизнь опасности? Ты вообще не должна была там находиться.
— Мы проводили секретную операцию, — начала припоминать я. — Я сидела в машине, наблюдала.
— Ты бросилась на помощь коллеге, и на тебя напали, — ласково проговорил папа, но его слова заставили меня вздрогнуть.
— Кому я помогала? Что произошло? На меня напал серийный убийца?
— Ты спасла от смерти женщину-полицейского. Да, предполагают, что это был тот самый парень, которого вы искали.
— Его арестовали?
— Кажется, да, — неуверенно ответил папа. — Мы еще не смотрели новости. Мы были здесь.
— Ждали, когда ты придешь в себя. — Мама устало откинулась на спинку стула. — Прости меня, Мэйв, но я не понимаю, что заставляет тебя работать в полиции. И никогда не пойму. Ты умная девочка и могла бы найти себе любое другое занятие. Например, стать учительницей. Или юристом — им хорошо платят.
Сама мама тридцать лет проработала регистраторшей в клинике, а папа служил в страховой компании. У меня раскалывалась голова, и не было никакого желания объяснять про мою любовь к профессии, но я попыталась:
— Ничто не сравнится с работой в полиции, мама. Особенно в сыскной полиции. Я расследую самые тяжкие преступления, и, в случае успеха, люди, их совершившие, оказываются за решеткой. И дело не только в торжестве справедливости — мы хотим, чтобы обычные добропорядочные граждане могли жить спокойно.
«А сколько выходит адреналина!» — мысленно добавила я, а вслух продолжила:
— Это по-настоящему важная работа. Мы спасаем людям жизнь. Если поймаем Поджигателя…
— Он больше никого не сможет убить, — устало закончила мама. — Но, Мэйв, он чуть не убил тебя!
