внезапном приступе кашля. Повсюду в операционном зале кричали.
— На помощь!
— Сюда!
— Кто-нибудь!
— Я сказал, воздуха!
Счетовод шатаясь поднялся из-за стола, с грохотом опрокидывая стул, держа ладони у горла. Сделал несколько нетвёрдых шагов, побагровел лицом, а затем рухнул. Башмак слетел с его брыкающейся ноги. Один из служащих рядом с Мофисом стоял на коленях, силясь вдохнуть воздух. Пронзительно закричала женщина.
— Клянусь мёртвыми… — донёсся голос Трясучки.
Розоватая пена пузырилась и капала из широко раскрытого рта банкира. Его судороги увяли до дрожи. А затем и до ничего. Тело обмякло, невидящие зрачки вытаращились за плечо Монзы на выставленные вдоль стен улыбающиеся бюсты.
Двое мертвы. Осталось пятеро.
— Чума! — завизжал кто-то, и, словно генерал на поле битвы прокричал в атаку, заведение мгновенно погрузилось в хаос толкотни. Монзу чуть не опрокинули, когда один из разговаривавших с Мофисом купцов бросился бежать. Трясучка выступил вперёд и оттолкнул его, распластав на трупе банкира. К ней прижался мужик в перекошенных глазных линзах, вытаращенные глаза ужасно увеличивались на розовом лице. Она инстинктивно стукнула его правой, скривилась, когда изуродованные костяшки задребезжали о его щёку прострелив толчком боли до самого плеча, рубанула каблуком и повалила навзничь.
Никакая чума не разносится быстрее паники, писал Столикус, или уносит больше жизней.
Налёт цивилизованности внезапно слетел как не бывало. Богатеи и снобы превратились в животных. Тех, что оказались на пути толпы раскидали в стороны. Тем что упали не было пощады. Она видела как жирный торговец двинул по лицу хорошо одетую леди, и её, визжащую, прибило к стене, на окровавленном лице скрутился парик. Она видела свернувшегося на полу затоптанного толпой старика. Упал и лопнул несгораемый ящик, просыпались серебрянные монеты, на них не обращали внимания, пинали по полу, колошматили башмаками. Это было безумием разгрома. Надрывные крики и давка, брань и зловоние страха, россыпь тел и сломанной рухляди.
Кто-то толкнул её и она дала сдачи локтем, чувствуя хруст чего-то и капельки крови на щеке. Её поймало в давке как бревно в реке, било, вертело, цепляло и рвало. Смешав со всеми её вынесло сквозь двери наружу, почти что не опуская ногами на землю, народ напирал, толкал, притирался к ней. Её снесло в сторону, стащило со ступенек, нога подвернулась на булыжниках и она ударилась об стену банка.
Она почувствовала, что Трясучка поймал её за локоть и полуповёл-полупонёс её прочь. Пара банковских охранников встали, тщетно пытаясь сдержать поток паники древками алебард. Толпа неожиданно рванулась и Монзу отнесло назад. Сквозь болтающиеся руки она разглядела на земле бьющегося в судорогах человека, отхаркивающего на мостовую розовую пену. Стена напуганных, завороженных лиц дёрнулась и зашевелилась, когда люди начали пробиваться от него подальше.
У Монза кружилась голова, во рту горчило. Трясучка шёл рядом, часто дыша носом и оглядываясь через плего. Они зашли за угол банка и пробрались к разваливающемуся дому — позади стихал сводящий с ума ор. Она увидела Морвеера, стоящего у высокого окна, как наслаждающийся театральным представлением из личной ложи богатый покровитель. Он улыбнулся ей и помахал рукой. Трясучка прорычал что-то на своём языке тяжело толкая тяжёлую дверь, и Монза ввалилась следом. Она выхватила Кальвеса и побежала по ступеням, перескакивая сразу через две, не замечая жжение в коленях.
Когда она добралась туда, Морвеер всё стоял у окна, его помощница скрестив ноги сидела на столе, с чавканьем обгладывая буханку хлеба. — Кажется там, на улице, совершенный раздрай! — Отравитель повернулся в комнату, и его улыбка испарилась как только он увидел лицо Монзы. — Что? Он жив?
— Он мёртв. Мертвы десятки.
Брови Морвеера капельку приподнялись. — Их естественный уклад таков, что книги всегда пребудут в постоянном движении по зданию. Я не мог рисковать, не решит ли Мофис поработать с какой-нибудь другой. На что я никогда не полагаюсь, Дэй?
— На случай. Всегда первым делом убедись. — Дэй оторвала зубами очередной кусок хлеба и бубнила сквозь него. — Поэтому-то мы и отравили их все. Каждую счётную книгу в том заведении.
— Это не то, о чём мы договаривались, — рычала Монза.
— Я всё же думаю, что то. Во что бы то ни стало, говорила ты мне, не взирая кто погибнет на пути. Это единственные условия на которых я работаю. Что-либо иное допускает недопонимание. — Морвеер выглядел отчасти озадаченным, отчасти развлекающимся. — Я осведомлён, что некоторым натурам претит убийство оптом, но я определённо не предвидел, что ты, Монцкарро Муркатто, Талинская Змея, Мясник Каприла будешь одной из них. Не стоит беспокоится из-за денег. За Мофиса ты заплатишь десять тысяч, как мы и договаривались. Остальные — беспла…
— Вопрос не в деньгах, болван!
— Тогда в чём вопрос? Я взял на себя часть работы, как и было тобой поручено и добился успеха, в чём же здесь моя вина? Ты говоришь, что совсем не имела в виду такого результата и не берёшь на себя ответственность за эту работу, так в чём же здесь твоя вина? Очевидно, ответственность свалилась не на нас, а между нами, совсем как дерьмо с задницы нищего, да прямиком в открытый погреб, навсегда исчезнув с глаз и не создавая никому никаких дальнейших неудобств. Неудачное недопонимание, можем же мы так назвать? Несчастный случай? Как будто внезапно налетел ветер и упало огромное дерево и накрыло в том месте всех букашек и раздавило… их… насмерть!
— Ррраздавило, — прощебетала Дэй.
— Если тебя донимает совесть…
Монза ощутила прилив гнева, рука в перчатке до боли крепко сжала ножны, искривлённые кости смещаясь хрустели. — Совесть это отмазка, чтобы ничего не делать. А я про разумное использование ситуации. Отныне мы сойдёмся на одном покойнике за один раз.
— Точно сойдёмся?
Она неожиданно шагнула вглубь комнаты и отравитель попятился, встревоженно переводя глаза на её меч и обратно. — Не испытывай меня. Даже не пробуй. Один труп… за один раз… я сказала.
Морвеер осторожно прочистил горло. — Конечно, ты — клиент. Мы поступим как ты велишь. В самом деле, нет причин злиться.
— Ну уж если я разозлюсь, я тебе скажу.
Он издал болезненный вздох. — В чём трагедия нашего ремесла, Дэй?
— Признательности нет. — Ассистентка пропихнула в рот последнюю маленькую корочку.
— Совершенно верно. Пойдём, прогуляемся по городу, пока наша хозяйка решает, чьё имя из её списочка следующим удостоится нашего внимания. Такое впечатление, что здешний воздух заразили лицемерием. — Он с видом оскорблённой невинности вышел вон. Дэй зыркнула из-под песчаных ресниц, пожала плечами, встала, отряхнула с блузки крошки и проследовала за учителем.
Монза отвернулась к окну. Толпа в осовном рассосалась. Появились кучки встревоженных городских стражников, перекрывавших улицу перед банком, соблюдая безопасную дистанцию от неподвижных тел, распростёртых на мостовой. Она подумала, что бы на это сказал Бенна. Скорее всего посоветовал бы ей успокоиться. Посоветовал бы выбросить всё из головы.
Она схватила обеими руками сундук и, рыча, запустила его через комнату. Он ударился о стену, подняв в воздух клочья обивки, грохнулся вниз и опрокинувшись, раскрылся, разбрасывая по полу одежду.
Трясучка всё стоял в дверях, наблюдая за ней. — Я завязываю.
— Нет! — Она осеклась. — Нет. Мне по прежнему нужна твоя помощь.
— Стоя лицом к лицу с мужчиной, это одно… но так…
— С другими будет по другому. Я прослежу за этим.
— Чистые, красивые убийства? Вот уж вряд ли. Если настроился убивать, трудно предрешить число мёртвых. — Трясучка медленно помотал головой. — Морвеер и подобные ему уёбища могут отойти в сторонку и лыбиться, но я не могу.
