Дэй открыла рот, замигала, затем задумчиво закрыла его.
— Может он сохранит верность, и мы останемся счастливой семьёй и разойдёмся друзьями. Большинство отравителей неплохие люди, если поближе с ними познакомишься. — Монза склонилась и зашептала. — Но когда он сообщит тебе, что собирается перейти на сторону Орсо, не говори, что я тебя не предупреждала.
Она покинула Дэй, угрюмо глядящую на краюху хлеба, тихо выскользнула за дверь и закрыла её за собой, коснувшись кончиками пальцев. Она поглядела в лестничный колодец, но Морвеера и духу не было, лишь спиралями уходили вниз и терялись в тени перила. Она кивнула сама себе. Теперь семя посажено, надо подождать, что из него прорастёт. Она двинула усталые ноги по узким ступеням наверх башни, через скрипучую дверь в высокий чертог под самой крышей, сверху глухими отзвуками барабанил дождь.
Комната, где они с Бенной счастливо провели вместе месяц, посреди нескольких лет тьмы. Вдали от войны. Смеялись, болтали, из широких окон разглядывали мир. Жили так, как могли бы жить, если б не связывались с военным делом, а разбогатели каким-либо иным образом. Она почувствовала, что вопреки себе улыбается. Стеклянная фигурка до сих пор поблёскивала в своей нише над дверью. Их домашний дух- хранитель. Она вспомнила как улыбался через плечо Бенна, когда кончиками пальцев запихивал его туда.
Теперь он сможет присмотреть за тобой, пока ты спишь, также как ты всегда присматривала за мной. Улыбку смыло с лица и она подошла к окну и потянула за одну из обшелушившихся ставен. Дождь набросил серую вуаль на тёмный город и теперь лил как из ведра, разбрызгиваясь о подоконик. Отдалённый удар молнии на мгновение высветил путаницу мокрых крыш, из мрака нависали очертания других башен. Через несколько мгновений приглушённо затрещал гром и затихая, раскатился над городом.
— А я где сплю? — В дверях стоял Трясучка, положив руку на раму — на плече лежала стопка одеял.
— Ты? — Она провела взглядом по стеклянной статуэтке над его головой, затем вернулась к его лицу. Может раньше у неё были завышенные стандарты, но ведь в то время у неё был Бенна, и обе руки, и за спиной стояла армия. Теперь за ней не стоял никто, кроме шестерых отщепенцев, доброго меча и кучи денег. Генерал должен держаться на расстоянии от солдат, может и так, а скрывающаяся женщина от каждого, но ведь Монза уже больше не генерал. Бенна погиб, а ей кое-что нужно. Ты можешь плакать над неудачами, а можешь собраться и постараться наилучшим образом использовать то, что есть и забить на его недостатки. Она локтем закрыла ставню, морщась опустилась на кровать и поставила светильник на пол.
— А ты здесь, со мной.
Его брови уехали вверх. — Я?
— Всё верно, оптимист. Повезло тебе на ночь глядя. — Она откинулась назад на локтях, скрипнув старой коробкой кровати, и наставила на него вытянутую ногу. — А теперь закрой дверь и помоги снять сапоги — заебали.
Крысы в мешке
Коска сощурился, когда ступил на крышу башни. Похоже даже солнечный свет собрался его мучить, однако видимо он это заслужил. Вокруг него раскинулся Виссерин: куча деревянно-кирпичных домов, особняки из кремового камня, зелёные верхушки обрастающих листвой деревьев, там, где разбиты парки и проходили широкие проспекты. Повсюду блестели окна, статуи из цветного стекла на крышах самых роскошных зданий вбирали утреннее солнце и сияли подобно драгоценным камням. На обширном пространстве торчали другие башни, дюжины их, иные выше той, на которой он стоял, каждая отбрасывала длинную тень на нагромождение застроек.
Южнее, у серо-синего моря, дым производств до сих пор поднимался со стороны знаменитого района стеклодувов на прибрежном острове, над ним плавно кружили точки — морские птицы. К востоку, тёмной змеёй за домами прятался Виссер, четыре моста соединяли две половины города. Дворец великого герцога Сальера бдительно примостился на острове посередине реки. Место, где Коска провёл множество вечеров удовольствий, почётный гость самого великого ценителя искусства. Тогда его всё ещё любили, боялись и уважали. Так давно, что то казалось жизнью другого человека.
Монза, окаймлённая голубым небом, недвижно стояла у парапета. Лезвие её меча и жилистая левая рука образовывали точно прямую линию от плеча до острия. Ярко сияла сталь, кроваво горел рубин на её среднем пальце, кожа блестела от пота. От него же её нижняя рубашка прилипла к телу. Она бросила меч, когда он приблизился, когда поднял винный кувшин и сделал большой, прохладный глоток.
— А я-то гадала, сколько времени ты продержишься.
— В нём всего лишь вода, о чём я более чем сожалею. Разве не ты была свидетелем моей торжественной клятвы никогда больше не прикасаться к вину?
Она фыркнула. — Такое я и раньше слыхала, без особых подвижек.
— Я встал на долгий, агонизирующий путь исправления.
— Такое я тоже слыхала, а толку было ещё меньше.
Коска вздохнул. — Что должен делать человек, чтобы его принимали всерьёз?
— Хоть раз в жизни сдержать своё слово?
— Моё хрупкое сердце так часто разбивалось в прошлом! Сможет ли оно вынести и этот удар?
Он поставил сапог в прорезь бойницы рядом с ней. — Ты знаешь, я родился в Виссерине, не более чем в нескольких улицах отсюда. Счастливое детство, зато буйная юность была полна несчастий. Включая то, что вынудило меня бежать из города в поисках удачи наёмного солдата.
— Вся твоя жизнь была полна несчастий.
— И то правда. — В самом деле, у него имелось немного приятных воспоминаний. И большинство из них, осознал Коска посматривая сбоку на Монзу, вовлекали в себя её. Большинство лучших мгновений жизни, наряду с самыми худшими из всех. Он резко выдохнул и прикрыл глаза рукой, всматриваясь на запад, через серую линию городских стен в лоскуты полей за ними. — Покамест никаких признаков наших друзей из Талинса?
— Скоро. Генерал Ганмарк не тот человек, что припозднится с нападением. — Она подождала минутку, как всегда хмурясь. — Когда ты собираешься сказать, что уже говорил мне?
— Что говорил?
— Насчёт Орсо.
— Ты в курсе, что я тебе говорил.
— Никогда не доверяй своему работодателю. — Урок от герцогини Сефелины Осприйской дался ему большой ценой. — А теперь я — та, кто выплачивает тебе жалование. — Коска через силу улыбнулся, хоть и заболели потрескавшиеся губы. — И мы храним подозрительность во всех наших взаимоотношениях друг с дружкой.
— Конечно. Я бы не доверила тебе выливать моё говно в ручей.
— Жаль. Уверен, твоё говно пахнет розами. — Он оперся о парапет и заморгал на солнце. — Помнишь, как мы устраивали поединки по утрам? До того как ты стала чересчур ушлой.
— До того как ты стал чересчур много пить.
— Ну как бы я при этом смог биться в поединке? Есть предел, насколько человек может позволить себе опозориться перед завтраком. Это у тебя там Кальвес?
Она подняла меч, солнце сверкало позолотой вдоль его кромки. — Я заказала его для Бенны.
— Для Бенны? Какого хрена он бы делал с Кальвесом? Использовал вместо шампура и пёк на нём яблоки?
— Вышло так, что он даже этого не сделал.
— Раньше у меня был один, помнишь. До усрачки хороший меч. Проиграл его в карты. Выпьешь? — Он протянул кувшин.
Она потянулась к нему. — Я бы…
— Ха! — Он с силой плеснул воду ей в лицо и она тявкнула, отшатываясь назад. Полетели капли. Он
