«златолицых», выполняя любые, самые дикие приказы хозяина. Равнодушие к опасности, нечеловеческая жестокость и странный автоматизм движений этих живых роботов так пугали и обескураживали всех, кто с ними сталкивался, что «златолицые», практически не встречая сопротивления, вскоре расчистили Ашоту путь к вожделенной сделке с Киргизом.
В промежутках между «сценическими выступлениями» Ашот держал их взаперти, как диких зверей.
С помощью своих ручных чудовищ, наркотиков и внушенного им «послушникам» культа Ламашту мистического страха новоявленному Жрецу удалось не только сплотить и усилить ассирийскую группировку, но и обезглавить – в буквальном смысле слова – несколько крупных мафиозных кланов. Его конечной целью было захватить огромную партию наркотиков, на которую уже нашелся крупный покупатель, но Киргиз оказался Ашоту не по зубам, операция сорвалась, а потом уже и все остальное пошло вразнос.
Вышли из-под контроля его глухонемые ассистенты, и уцелевшая после сражения с Киргизом ассирийская молодежь взбунтовалась и восстала против своего Великого Жреца…
«Ничего, – думал Ашот, улепетывая по темным сырым подземным коридорам, – ничего, пусть мне не удалось захватить киргизскую дурь, но эта статуэтка тоже стоит огромных денег, а покупателя на нее найти – еще легче, чем на наркотики…»
И Ашот любовно прижал к груди статуэтку львиноголовой Ламашту.
Маркиз вновь надавил на кнопку звонка. Наконец за дверью послышалось шлепанье босых ног по линолеуму, и страдальческий женский голос осведомился:
– Кого черт принес?
– Это Катя? – вежливо спросил Маркиз. – Мне бы с Нелли поговорить!
– Нелька, это к тебе! – крикнули за дверью, и защелкали отворяемые запоры.
На пороге стояла сонная рыхловатая блондинка с опухшим – по утреннему времени – лицом со следами вчерашнего макияжа, в длинной белой футболке. Переступая с одной полной ноги на другую, блондинка с интересом окинула Маркиза пристальным взглядом и крикнула через плечо:
– Нелька, зараза, сама своим гостям открывай! – И пошлепала в глубь квартиры, лениво покачивая аппетитными бедрами.
Маркиз постоял еще с минуту в коридоре, и наконец из-за полуприкрытой двери высунулась всклокоченная каштановая шевелюра и один карий глаз.
– Это кто ж это? – осведомилась Нелли. – А, это ты! – Она окончательно проснулась и резко поскучнела. – Притащился все-таки! Я-то надеялась – ты адрес забудешь!
– Разве тебя можно забыть? – галантно проворковал Леня.
– Завянь! – огрызнулась девица. – От тебя мне одни неприятности! Еще и в такую рань притащился!
– Уже первый час дня! – ответил Маркиз назидательно. – Кто рано встает, тому бог подает!
– Первый час! – передразнила его Нелли. – А мы, знаешь, когда ложимся? Работа у нас ночная. Короче: чего тебе надо?
– Так и будешь меня держать в коридоре?
– Ладно, заходи! – Нелли пошире открыла дверь, и Маркиз вошел в ее комнату.
Почти половину этой небольшой комнатки занимала тахта, огромная, как армейский полигон. Кроме тахты, имели тут место платяной шкаф, тумбочка с телевизором и низкий комод, на котором в ряд сидела многочисленная компания меховых собак, медведей, слонов, кошек и прочих мягких игрушек уже совершенно загадочных пород.
Хозяйка комнаты, такая же, как и ее подруга, заспанная и растрепанная, накинула поверх короткой ночной рубашки шелковый халат, пару раз с остервенением прошлась расческой по гриве каштановых волоса и, уставившись на Маркиза, обратилась к нему коротко и выразительно:
– Ну?
– Кофе бы, что ли, предложила! – протянул Леня, оглядываясь по сторонам.
– Перебьешься! – Нелли явно не грешила излишним гостеприимством. – Говори, чего надо!
– Солнышко, ну что же ты такая неласковая? Ты ведь говорила мне, что Гена тебе не нравится?
– Козел он и садюга! – Нелли была лаконична и решительна.
– Хочешь ему свинью подложить?
– С этой сволочью играть опасно, можно доиграться. Он с виду такой приличный и воспитанный, прямо как банкир какой-нибудь, а в глаза ему посмотришь… сразу ясно: такой убьет – глазом не моргнет!
– Вот именно! – Маркиз делано зевнул и потянулся. – Убьет… Если узнает, что ты мне свой адрес дала и про него мне рассказала, – точно убьет. Не за болтливость даже, а просто из гигиенических соображений – чтобы концы обрезать.
– Ну ты и сволочь! – испуганно вскрикнула девица. – Неужели стукнешь ему?!
– Если мы с тобой договоримся – никто ничего не узнает, да еще и подлянку ему устроишь. А это ведь приятно, разве нет?
– Ну, ты и паразит! – удивленно протянула Нелли. – Не лучше Генки!
– Жизнь такая, – Маркиз виновато улыбнулся, – все мы не ангелы. Ты тоже, девочка моя, отнюдь не сестра милосердия. Не согласилась бы мою подругу изображать – не влипла бы во все эти неприятности.
– Ага! – проворчала Нелли. – У Генки, у него попробуй, пожалуй, – откажись… Короче, говори, чего тебе от меня надо, да проваливай скорее, пока на Генку не напоролся.
– Ну, это вряд ли, – Леня усмехнулся, – сама же только что говорила, что работа у вас ночная и в такой ранний час гостей не бывает! Ладно, слушай, что тебе нужно сделать! Гена, когда к тебе приходит, сотовый телефон куда кладет?
– Когда как, – Нелли пожала плечами, – когда на тумбочку, когда – на пол, возле тахты, чтобы недалеко тянуться было, если он зазвонит…
– Вот. Ты дождешься, когда он выйдет ненадолго – в ванную там или еще куда, – и к нему в сотовый, под крышечку, которой батарейки закрыты, запихнешь вот это, – и он осторожно протянул девушке крошечную металлическую крупинку, – она там и прилипнет. Потом крышку закроешь, и все дела.
– А если он меня застукает?
– Не застукает, – Маркиз посмотрел на Нелли очень выразительно, – ты – девушка ловкая. В случае чего, скажешь – взяла его мобильник, хотела бабушке позвонить.
– Сам ты бабушка! – огрызнулась Нелли.
– Это ты зря, – Маркиз усмехнулся, – еще дедушкой обозвала бы – я бы стерпел, а вот бабушкой – это уж слишком! Это голословное обвинение. Если хочешь – могу тебе представить убедительные доказательства, что я – не бабушка.
Нелли окинула Маркиза заинтересованным взглядом и неторопливо двинулась к тахте…
Лиза Белохвостикова очень дорожила своей работой.
Имея от природы не слишком выдающиеся способности, слабенькую память и более чем заурядную внешность, она кое-как закончила Институт культуры и просидела несколько лет в маленьком литературном агентстве, куда ее пристроила по знакомству двоюродная сестра. Лизина работа заключалась в том, что она звонила в несколько московских издательств и сообщала, что автор Семиносов написал новую детективную повесть, а писательница Троеухова – новый любовный роман.
Московский издатель выслушивал эти радостные новости и предлагал купить повесть за пятьсот рублей, а роман – за семьсот. Лиза робко благодарила его и звонила авторам, чтобы обрадовать их столь щедрым предложением. Авторы почему-то не радовались.
Лиза не умела выбивать деньги из издателей, не умела работать с авторами, ни разу не нашла ни одного нового имени и не заключила хоть сколько-нибудь выгодного договора. Кроме всего прочего, она умудрялась забывать о половине необходимых звонков и пропускала самые важные пункты в контрактах.
Авторы на нее сердились, а Лиза хлопала белесыми ресницами, всхлипывала красноватым носиком в мелких угрях, и все продолжалось по-прежнему.
Наконец, когда она умудрилась перепутать издательства и послала в одно из них по электронный почте вместо любовного романа монографию о размножении ленточных червей, а единственный экземпляр
