может, метровый постамент, отсутствие таблички с подписью, двуручника или коня — как раз признак неуважения к персоне, вроде обращения «Ваше Высочество», а что лицо спокойно-насмешливое (князь Тайрихан прославился редкостной несдержанностью и полным отсутствием самоконтроля), так это шуточка в популярном стиле «бедные варвары»?
За Серенхой дорога сужалась — теперь здесь с трудом могли разминуться два всадника. Кое-где её перерезали лужи, Рысёнок старался их обойти, Лис перепрыгивал. Неправильно его Шелис переименовал, «Заяц» подошёл бы больше. Этот участок дороги никто не патрулировал, и до холмов мы доехали совершенно свободно. Солнце только-только приподнялось над деревьями, не высушив травы на склонах. Под копытами прибавилось камней.
— Костяная тропа, — задумчиво произнёс Шелис, — Считается, что всех убитых в драке при Серенхе прямо здесь и закопали.
— А драка тоже считается дракой? — заинтересовался я.
— Нет, это я считаю. А рунсонцы говорят «мельница».
— Мельница? — мне даже показалось, что я не расслышал.
— Да, «серенхская мельница». Резня по-нашему.
— Никого здесь не закапывали, — авторитетно сказал я.
— Вы так хорошо чувствуете чёрное поле? — восхищённо спросил Шелис.
— Нет, недавно перечитывал историю. Всех наших похоронили дальше на пустоши, тела оборотней сожгли, голову Соото отвезли в Канари.
А потом Тайрихан Леанаави повздорил с Риэлем Белая Стрела из-за её дальнейшей судьбы — то ли насадить на кол и выставить на площади, то ли забрать для исследований — и мага переспорил. После чего о Рунсоне забыли почти на триста лет. Хотя, прислали же зачем-то того парня, упавшего с лестницы? И тоже забыли. Наверное, странно…
Ещё более странно то, что здесь нет пограничной стражи. Контрабанду вези — не хочу. Я не стал делиться этой мыслью с мальчишкой, а тот, похоже, ни о чём подобном не думал. Для него за холмами начиналась свобода, тут замечаешь лишь
Тропа едва заметно взяла в гору. Обрамление из лещины сменилось отцветающей каменкой, или «осенней розой». Почему-то о каменке я не подумал, когда покупал местные травы. А между тем, её листья здорово способствуют снижению трансформирующего эффекта чуть ли не половины заклинаний некрокласса. Правда, тут больше подходят молодые листочки, собранные в новолуние, но осенние листья — тоже штука полезная.
— Давай, задержимся, — сказал я, спешиваясь.
Лис тотчас попытался сунуть в куст любопытную морду, укололся и обиженно фыркнул. Заинтересовался и его владелец — спросил «А где применяются листья белой каменки?». Я объяснил. Оказалось, что в вопросе отношения к поговорке «трансформации украшают мага» мы солидарны. Правда, причины отношения были разными. Шелис оказался практичнее меня.
— …Любая стихийная трансформация в несколько раз повышает расход энергии на заклинания крови. А лучшие защитные заклинания — как раз на крови, — рассуждал он.
— Не согласен. Лучшая защита — это нападение. Alta shera.
— Пока она долетит, можно и… Лис, отстань!!!
— Почему ты назвал его Лисом? — казалось, жеребёнок глубоко изумлён нежеланием хозяина поиграть. Смешная морда.
— Снежный Лис, — судя по тону, это всё объясняло. Я не понял.
— И что это значит?
— Ой, я не подумал, что вы некромант. Снежные лисы… ну… они любопытные.
— А при чём здесь некромантия? — заинтересовавшись, я начал выбираться из кустов. Оказалось, что я успел залезть довольно далеко и даже оцарапаться, а назад пришлось ползти тем же путём — из переплетения колючих ветвей без потерь не вылетишь.
— Мой первый учитель говорил, что все некроманты — большие любители цивилизации, в лес их можно вытащить только на аркане, и вообще они животных не любят.
— Я люблю животных, — я наконец-то распутал ветки (ценой ещё одной царапины), — Кошек, крылатых кошек, собак… некоторых… лисиц не люблю.
— А у вас есть кошка?
— Нет.
— О чём и речь.
Мальчишка был прав. Ходить в лес полезно для здоровья, но колючки! паутина! комары! клещи! нечисть!.. и это любить?!
Мы поехали дальше. Тропа несколько раз вильнула и повела вниз; камни снова исчезли в траве; потом холмы расступились и стекли в обширную пустошь, заросшую всяческим бурьяном. Кое-где бурьян рассекали торные тропки, но никаких следов приличной дороги не наблюдалось. Если верить карте, купцы пользовались Ирксовым Перевалом (ещё сотня километров на север). Если, опять-таки, верить, здесь тоже есть дорога на Рапухин. Все тропы шли в одном направлении — к лесу, темневшему близ горизонта, — и я выбрал ближайшую. Почему, всё-таки, нет пограничников? Или у них контрабандисты вроде призраков — узаконены и числятся в реестре местных достопримечательностей? А может, в стражу нанялись суеверия? Уже не узнаю, жаль.
Вот и всё. Я покинул мир, где растут шелковка и крестолист, где дают гражданство нежити, где разменные монеты чеканят из редких сплавов, а разрисованную бумажную ширму назвали роскошью. Я покинул этот мир, и мир показался сном.
— Говорят, перед уходом Прошлая Королева прокляла Рунсон, — Шелис придержал коня и из-под ладони (солнце поднялось высоко) посмотрел на холмы, — Всю страну накрыло разом. С тех пор всем чужакам она кажется чужой и далёкой, и даже если кто-нибудь там побывает, это… ощущение сразу вернётся по нашу сторону холмов.
Оказалось, я подумал вслух.
— Накрыть проклятием всю страну? Ты как такое представляешь?
— Я не представляю, — признался мой практикант, — Но говорят.
— А вообще, с них бы сталось, — размышлял я, — Вот только Анис говорил, что его мать была слабым боевым магом, и что-то сомневаюсь, что на такое проклятие способен кто-то, кроме сильного телепата. Хотя… — если подумать, прямое (телепатическое) воздействие на разум можно заменить косвенным (программистским), через изменение эфина по периметру, — Арвешше или… Но не боевой же маг!
Не практикующий боевой маг, во всяком случае. Арвешше — переквалифицировавшийся теоретик. У Леки, полагаю, в активе те же годы изучения теории. А Прошлой Королеве было не до библиотек.
И всё-таки, Рунсон казался сном.
Сказать, что мы добрались до леса без приключений, было бы несправедливо по отношению к Снежному Лису. Во-первых, он вознамерился перепробовать всю незнакомую растительность (поводья при этом игнорировались, а удил в рунсонской сбруе не предусмотрено, и когда очередной «растительностью» оказался болиголов, Шелис был вынужден придержать жеребёнка каким-то непонятным заклинанием). Во- вторых, перелесник то и дело вспоминал о своей специализации и пытался скакать сквозь чертополох. В- третьих, ему нравилось прыгать. Как практикант с ним справлялся, как удерживался от устной оценки моих познаний в лошадях — не знаю. Я бы на его месте позволил Лису пообедать тем болиголовом…
Доехав, наконец, до леса, мы обнаружили 1) дорогу, начинавшуюся из пустоты и 2) сильно обветренную каменную плиту, некогда установленную вертикально, а сейчас стоящую диагонально. На плите ещё можно было различить остатки надписи — что-то вроде «(лакуна)… году произошло великое сражение с…(лакуна) милостью Спящих великую победу одержали». Вот и всё, что осталось Рунсону от той войны — старый булыжник, чёрный узел типа «смерч» на пустоши, памятник в Серенхе, сказочка про костяную тропу и набор песен, которые слушать невозможно. А нам на западе кажется, что по ней можно составлять представление о современном Рунсоне.
Дипломатия!
