Харт зажмурился, и перед глазами у него возникли белые-белые лица Амбулена и бедолаги-матроса. Он видел, как их тела медленно опускаются на дно, вытягиваются на песке и лежат там долго-долго. К ним подплывают рыбы, осторожно отщипывают их мясо… Харт очнулся от острой боли в боку, и видение исчезло. Дождь кончился, а холод медленно подбирался к сердцу.
– Не спи, – осипшим голосом прохрипел Кроуфорд. – Давай греби ногами. – Он был зол как черт, а исчезновение Амбулена вселяло в него неясные подозрения.
Харт тряхнул головой и попытался прикинуть в уме, каковы шансы Амбулена выплыть в такую погоду на берег. Ему не верилось в его смерть. Так, ругаясь, предаваясь размышлениям и отпуская грязные шуточки, отряд Кроуфорда доплыл до берега, держась за перевернутую шлюпку.
– Земля! – проорал Боб, кончиками пальцев ощутив спасительный песок, и тут Уильям отключился.
Надо сказать, что беспокоился Кроуфорд не напрасно. Робера Амбулена вовсе не смыло за борт шлюпки – он добровольно покинул ее, пользуясь дождем как прикрытием и преследуя вполне определенные цели. Надо добавить, что если француз преследовал некие цели, то его самого преследовали жестокие угрызения совести, с которыми он, впрочем, умудрялся довольно успешно бороться. Амбулен чувствовал почти то же самое, что и Уильям Харт, только гораздо сильнее. Поручение, данное ему Орденом, приобретало все более гнусный привкус, и в душу прокрадывалось чудовищное сомнение в том, что к заочному отпущению грехов, которое высокочтимый отец Шарль де Нойель поспешил выдать ему авансом на все путешествие, можно относиться всерьез.
Еще только ступая на берег Эспаньолы, Амбулен обдумывал, как передать Кроуфорда и его людей в руки капитана де Ришери. Накануне его до гениальности простой и незамысловатый план растаял в грохоте пушек Черного Билли. Робер мучительно боролся с собой: он видел, как Всевышний сам разрушает неправедные начинания, давая возможность заблудшей овце стать на путь истинный, но не мог и не смел ослушаться приказа. Чтобы заглушить голос совести, Амбулен непрестанно повторял самому себе, что с Кроуфордом его ничто не связывает, тогда как Орден давно стал ему и отцом, и матерью, и любимой… Амбулен знал, что вся его жизнь принадлежит иезуитам – отнюдь не только из-за страха быть наказанным в случае ослушания, а просто потому, что молодой человек не знал, не мыслил и не представлял себе никакой жизни вне Ордена. Поэтому он с отчаянным упорством продолжил осуществление своей задачи.
Подплывая к берегу в пелене дождя, Амбулен поймал себя на мысли, что был бы рад сейчас пойти ко дну, избавившись от тяжкой обязанности. Однако в следующий момент он почувствовал, что его ноги уже касаются дна.
Со стороны невидимой сейчас шхуны раздались один за другим несколько оглушительных взрывов, в воздух, разрезая дождевую мглу, поднялся роскошный фонтан огня, а затем все умолкло. Ливень начал стихать. Выбравшись на песок, такой же мокрый, как и все вокруг, Амбулен увидел странную картину. Под пальмой, задрав приплюснутую морду кверху и скаля кривые зубы, сидела маленькая те-чичи. При этом она подвывала так гулко и противно, что молодому человеку стало не по себе. Припомнив рассказ Кроуфорда о том, что индейцы считают этих собачонок проводниками в небытие, Амбулен содрогнулся. Ему пришло в голову, что псина наткнулась на посланца загробного мира.
В следующий момент он убедился, что недалек от истины. На дереве, вокруг которого с воем крутилась собака, примостился крупный, жирный удав толщиной с ногу барашка. Происхождение змеи не оставляло сомнений – это был, пожалуй, единственный друг индейца-иезуита Хуана Эстебано. Караиб, чьи предки принадлежали к тотему пернатого змея (как о том свидетельствовала татуировка на его груди), даже взятый в неволю и воспитанный иезуитами, в действительности сохранил в душе верования и обычаи своего племени. Как сын касика, Хуан Эстебано был просто обязан уметь говорить со змеями – и он умел. Индейца всюду сопровождал огромный, не менее четырех-пяти ярдов в длину, пятнистый удав. Эстебано обращался с ним нежно и ласково, как с новорожденным котенком. Питон в присутствии хозяина становился почти кротким и даже охотно прятался, свернувшись кольцами, в небольшой саквояж, который караиб всюду таскал с собой. Поэтому о существовании змеи мало кто знал.
Но на этот раз удав был выпущен и тяжеловесной спиралью примостился в ветвях пальмы. Это означало, что Эстебано тоже находится поблизости. Харон, чуя присутствие человека, способного наводить чары, да еще на такое существо, как змея, прямо бесился.
Индеец, убедившись, что, кроме Амбулена, на берег никто не вышел, выбрался из своего укрытия и что-то гулко приказал удаву. Тот послушно спустился с пальмы на песок и, свернувшись клубком, дал запрятать себя в саквояж.
– Они будут здесь минут через двадцать, самое большее – через полчаса, – сказал Амбулен после того, как они обменялись приветствиями. – Все ли готово для засады?
– В полумиле отсюда скрытно сидит полторы дюжины солдат с оружием на изготовку, – ответил индеец. – Остается лишь добиться, чтобы они пошли по нужной нам тропе.
– В таком случае мне понадобится твой нож, потому что все мое оружие осталось в море, – заявил Амбулен, безжалостно оторвав карман от своего камзола и манжету от рубахи. Затем он достал из кармана мокрых кюлот пряжку от плаща, предусмотрительно снятую накануне. Полоснув ножом по тыльной стороне левой ладони, он бросился на песок и несколько раз перекувырнулся, стремясь изобразить следы борьбы и оставить кое-где кровавые отметины. Собачонка Кроуфорда с громким лаем бросилась на Амбулена и вцепилась зубами в полу кафтана. Отшвырнув собаку за шкирку в ближайшие заросли вместе с куском материи в зубах, Робер поднялся на ноги и удовлетворенно хмыкнул: получилось неплохо.
Обломав вдоль тропы ветки и дополнив декорации кровавым следом, стелющимся по мокрому песку, Амбулен в сопровождении индейца направился к тому месту, где их уже поджидали люди Ришери. В глубине души он надеялся, что снова хлынет дождь и смоет все «подсказки». Но небо больше не хмурилось, а с очищенного от туч небосклона изливала фантастический свет огромная желтоватая луна.
Очнувшись, Уильям первым делом огляделся по сторонам. В него тут же влили ром из запасов, ждавших их на берегу. Первые мысли его были об Амбулене.
– Как вы думаете, Кроуфорд, мог ли наш шевалье спастись?
В этот момент к ним, яростно виляя хвостиком, подбежала собачонка и принялась поскуливать и вертеться у ног хозяина.
– Что это у тебя в зубах, Харон? – вдруг воскликнул Кроуфорд.
– Смотрите, господа, что это такое? – одновременно с ним крикнул капитан Ивлин.
Песок вокруг них был словно перепахан, и на нем отчетливо виднелись темные пятна.
– Полагаю, здесь кто-то совсем недавно дрался, уже после того, как прекратился ливень. А потом того,
