понимаешь — трудно отказаться от привычек всей жизни.
— Особенно если жизни этой не шесть десятков лет, а куда побольше, — кивнул принц. — Понимаю, конечно.
— Так что наши старейшины в тебе бы души не чаяли, — замечательно невинным тоном заметил Эннеари. — Они бы сочли тебя очень благовоспитанным молодым человеком. Почтительным к традициям.
На сей раз Белогривый смеялся не в одиночестве — Черный Ветер тоже повеселился.
— Нет, правда — если ты знаешь магию так же хорошо, как эльфийский...
— Говорю же тебе — в основах, — махнул рукой принц. — Только в основах. Колдовать я не умею и уметь не буду. Хотя мой учитель магии и говорил, что я по этой части не без способностей. Только тут одних способностей мало. На это дело надо всю жизнь положить — а у меня права такого нет. Не умею я колдовать. А вот разбираться — разбираюсь, и неплохо. Если столько магических трактатов прочитать...
— Так расскажи, наконец, что ты из них вычитал, — перебил его Арьен.
— Прости, — улыбнулся принц. — Правда твоя. Так вот, вывертень может принять или вымышленный облик — тогда он может удерживать его сколько угодно. Или чей-то... человека, зверя, эльфа, гнома — неважно.
— Понял, — кивнул Арьен. — Так в чем тут секрет?
— А в том, что если вывертень надевает на себя чужую внешность, ее настоящий обладатель должен быть живым.
— Это чтобы брать у него волосы и все такое, чтобы поддерживать превращение? — высказал догадку эльф.
— Ерунда! — горячо запротестовал принц. — Сказки! Это что же, у вас такие дикие слухи о нашей магии ходят? До чего дремучее суеверие. Нет, все гораздо проще.
— Проще — это как? — сдержанно поинтересовался Арьен. Принц немедленно устыдился собственной резкости. Ведь и правда — откуда эльфу знать о человеческой магии? До чего же все-таки нехорошо получилось. Конечно, усталость сказывается... и все-таки нельзя так себя распускать. Ладно еще, что Арьен не из тех, кто попусту обижается на всякую мелочь... но в руках себя держать следует крепче.
— А так, что если я, скажем, помру, — смущенно произнес принц, — то и моя физиономия умрет вместе со мной, вот и все. Когда умирает обладатель облика, облик умирает вместе с ним.
— Понимаю, — задумчиво произнес Эннеари. — Значит, если бы Лоайре умер...
— Его лицо стекло бы с мага, как вода, — подхватил принц. — Твой друг жив. Во всяком случае, когда ты убивал вывертня, он точно был еще жив. Он в плену, он где-то спрятан — но он живой.
— Знать бы еще, где он спрятан, — медленно промолвил Арьен.
— Полагаю, ближе, чем ты думаешь. Скажи, за эти полтора года поддельный Лоайре часто вот так отлучался?
— Раза три в год, — подумав, ответил Эннеари. — Может, четыре. Не больше.
— Надолго?
— Нет, обычно на неделю от силы... а что?
— Тогда Лоайре спрятан у вас в Долине, — уверенно ответил принц.
У Эннеари от внезапной надежды даже костяшки пальцев побелели.
— Почему? — осведомился он.
— Да потому, что ему нельзя позволить умереть. Вы, эльфы, конечно, народ живучий, этого у вас не отнимешь. Но даже самого живучего эльфа надо хотя бы иногда кормить. И не три раза в год, а чаще.
— Ты опять прав, — просиял Арьен. — Знаешь, я даже не подумал. Просто когда я решил, что Лоайре погиб... совсем соображать перестал с горя.
— Вот разве что эта ваша ни-керуи... — рассуждал вслух принц. — Малая смерть. Сколько в таком состоянии можно протянуть?
— Вообще-то, — неспешно улыбнулся Эннеари, — довольно долго. Взрослый опытный эльф может за один раз пробыть в ни-керуи месяцев восемь. И повторить уже через месяц. Я, к примеру, больше трех месяцев подряд, пожалуй, не осилю. Лоайре тоже месяца три протянет. Три — а не полтора года с перерывами на обед. К тому же в ни-керуи нельзя погрузить насильно. Вывертень держал Лоайре под рукой, тут ты прав. И если мы не станем медлить, найти его успеем.
— А вот это не от нас зависит, — заметил принц. — Перевал ведь засыпало. Кто его знает, скоро ли одолеем.
— Не весь перевал, — возразил Эннеари. — Только правую седловину. А левая наверняка в порядке. Она всегда проходима, в любое время года. Я выбрал правую потому, что так короче... а вышло длиннее. Нет, обратно мы поедем через левую. Если сразу от Пузатого Пьянчуги взять налево...
— А что это за Пузатый Пьянчуга? — полюбопытствовал принц.
— Увидишь, — засмеялся Эннеари. — Скоро увидишь. Да, кстати... «ни-керуи» — это не малая смерть. Ты Лэккеана не очень слушай, он по-вашему говорит не так чтобы хорошо, особенно если волнуется. Ни-керуи — это узкая смерть.
Разговор после этих слов оборвался сам собой, и некоторое время Арьен и Лерметт ехали молча, погрузившись каждый в свои мысли... Вечерние сумерки вокруг них сгущались неправдоподобно быстро — как если бы они прислушивались к беседе эльфа и человека с таким напряженным любопытством, что припозднились, заслушавшись, а теперь, спохватясь, что пора их давно настала, стремились наверстать упущенное. Лерметт почти уже не различал дороги перед собой — но Белогривый ступал спокойно и уверенно, будто бы в самый ясный день, да и Мышка бойко перебирала копытами, следуя за всадниками.
— Арьен, — негромко окликнул Лерметт.
Эннеари повернулся к нему.
— Что?
— Я хотя и не эльф, — с невинной улыбкой сообщил принц, — а выспаться в седле сумею.
— Ты прав, — промолвил раздумчиво едва различимый в сумраке Эннеари. — Нам нельзя терять этой ночи на отдых. Она обойдется нам в лишние сутки. Если остановимся на ночлег, в путь выйдем только утром — а к Пузатому Пьянчуге доберемся, считай, уже вечером. Значит, еще один ночлег. А если всю ночь ехать, на месте будем к утру. Самую малость отдохнем, и можно двигаться дальше. Ты верно угадал, столько-то времени я без сна обойдусь легко... но ты вправду сумеешь уснуть в седле и не свалиться?
— Как ты только что сказал, легко, — сдерживая зевок, произнес Лерметт. — Не впервой. Тем более, что Белогривый меня не уронит. Он хоть и весельчак, а такая шутка ниже его достоинства — верно?
Конь мотнул белым золотом гривы в знак того, что — да, разумеется, странно было бы даже на миг заподозрить его в подобном беспутстве.
— По правде говоря, я настолько не эльф, что прямо сейчас заснул бы, — сознался Лерметт.
— Так за чем дело стало?
— Есть охота, — вздохнул принц.
Белогривый коротко фыркнул со знакомой уже Лерметту смесью укоризны и изумления, подумал и фыркнул еще раз.
— Что, дружище, — поинтересовался Лерметт у своего скакуна, — опять я дурак выхожу?
— И еще какой, — подтвердил Эннеари. — Рядом ведь с тобой седельная сумка болтается, а тебе и дела нет. Возьми да пошарь. Наверняка в ней съестное найдется.
— Спасители вы мои! — умилился Лерметт, живо подхватывая сумку.
Белогривый фыркнул еще раз. Лерметт смигнул: он готов был поклясться, что в этом звуке отчетливо послышалось: «Ну то-то же!»
— Еще теперь и лошади будут мною командовать, — промолвил Лерметт одними губами. Произнести это не только вслух, но даже и шепотом он не решился: у Белогривого наверняка ведь свое мнение имеется, кто здесь кем командует.
В сумке действительно обнаружилась еда. Лерметт мигом уничтожил высушенную до шелеста
