— По твою сторону перевала, знаешь ли, тоже не без совпадений, — возразил Лерметт.
— Это каких еще? — нахмурясь, спросил Эннеари. Судя по его сведенным к переносице бровям, он был свято уверен, что принц просто-напросто хитрит, чтобы уйти от неприятного разговора.
— Никаких посольских узлов, — покачал головой Лерметт. — Правда и ничего, кроме правды. Кто, по-твоему, впустил вывертня в вашу долину?
— Сам пришел, — растерялся Эннеари. — Он ведь все-таки маг.
— Он — вывертень, — сухо напомнил Лерметт. — И силы его мы не знаем. А хоть бы даже она и немалая... по мне, так если бы он принялся в закрытые двери силой своей ломиться, велика она или мала, то-то бы трезвону магического поднялось — глухой, и тот услышит. Нет, он не взламывал, а открывал. Значит, или он слово знал, или его впустили.
Эннеари хотел было возразить, но не успел: несчастная троица, потупив покаянные взоры, робко вышагнула из густых сумерек.
— Там... это... готово уже все, — сообщил Лэккеан, так и не осмелясь поднять взгляд.
— После договорим, — махнул рукой Арьен. — Ладно, сиротки — показывайте, что настряпали.
— А почему сиротки? — вскинулся было Лэккеан и тут же замолк, получив от Аркье незаметный, но чувствительный тычок под ребра.
— Лучше уж «сиротки», чем «красивые мальчики», — прошипел Аркье несообразительному приятелю.
— Правильно понимаешь, — одобрил Лерметт, грызя травинку.
— Арьен, — тихо спросил Ниест, глядя в землю перед собой — не напоказ, как Лэккеан, а по- настоящему, — а почему «красивые мальчики»?
Эннеари резко обернулся к нему.
— Ты действительно хочешь это знать? — поинтересовался он негромким опасным голосом.
Ниест прерывисто выдохнул, снова вздохнул, открыл рот, побледнел, закрыл его и молча кивнул.
— Так, — без всяких интонаций подытожил Эннеари. — А вы оба тоже хотите?
Аркье колебался: гроза, что, казалось бы, уже свалилась за горизонт, вновь стремительно возвращалась на небосвод. Лэккеан, принявший вид оскорбленной невинности — да не просто оскорбленной, а такой, которая из прирожденной кротости слова не скажет прежде других — решительно кивнул. Эннеари, судя по всему, эти его выкрутасы были давно знакомы: он не то, что лишнего укора — даже движения нахмуренных бровей дурацкую выходку не удостоил.
— Ну что же, — медленно и веско, словно размышляя вслух наедине с собой, произнес Эннеари. — Отчего бы и нет?
Лерметт только вздохнул украдкой. Ну почему у этих налеа недостало ума промолчать? Арьен — создание отходчивое, и гнев свой он успел избыть вполне... и чего ради мальчишкам вздумалось бередить недавние воспоминания?
— А стоит ли? — вмешался он. — Начнешь рассказывать, заново пережитое растравлять...
— Рассказывать? — неприятно улыбнулся Эннеари. — Нет. Я не рассказать, а показать хочу. Так оно быстрее... да и вопросов дурацких меньше будет.
Арьен и Ниест посмурнели. Лэккеан, напротив, так и рассиялся, словно ребенок в предвкушении лакомства.
— А кому первому? — Лэккеан разве только ладони не потирал.
— Вот еще! — фыркнул Эннеари. — Не стану я вам поодиночке показывать. Трижды такое повторять... по мне, так и один раз лишний.
Он вынул из костра пылающую головню, повернул ее пламенем кверху и коротким движением без всякого видимого усилия всадил ее в землю до половины. Лерметт аж зажмурился. Да, конечно, Арьен не человек, но все-таки...
Губы Эннеари шевельнулись, и пламя сделалось сумеречно-синим, прозрачным и струистым, как вода.
— Все трое руки давайте, — сухо произнес он.
Лэккеан, глядевший на пламя, как завороженный, протянул руку первым. Аркье и Ниест, явно сожалевший о своих опрометчивых словах, умоляюще уставились на Эннеари. Он ответил им спокойным и пристальным взглядом, под которым оба эльфа смешались и тоже протянули руки к огню, хотя и не так охотно.
И тут — Лерметт с трудом удержался от вскрика — Арьен вложил свою руку прямо в синеватые струйки пламени. Они оплетали его пальцы, текли и таяли. Трое эльфов — Лэккеан с восторгом, Ниест и Аркье с обреченной решимостью — последовали его примеру без колебаний. Еще мгновение, и руки всех четверых соприкоснулись кончиками пальцев.
Лерметт едва успел по возможности беззвучно перевести дыхание (Арьен — ну, штукарь, ну мерзавец, погоди же ты мне!), когда пламя внезапно потемнело. Спина Эннеари напряглась, голова чуть запрокинулась и замерла.
Кто-то из эльфов — Лерметт под страхом смертной казни не смог бы различить, кто именно — не то застонал коротко, не то всхлипнул, тихо-тихо, еле слышно. Подвижное лицо Лэккеана исказилось судорогой ужаса. Ниест застыл, словно изваяние часового. В глазах Аркье медленно набухали слезы, и... нет, не выражение этих глаз заставило Лерметта онеметь, а то, что в них отражалось.
В глазах перепуганных эльфов не плясало пламя, не сплетались пальцы — в темной глубине зрачков, сменяя друг друга, скользили совсем иные картины. Располовиненный дом и тихо курящийся над сожженной половиной дымок... Арьен, тесно спеленутый тяжкой белизной снега, кровавый иней на его лице, губы, приоткрытые в тщетном усилии сделать хотя бы вдох, нет, полвдоха хотя бы... недоуменно горький взгляд избитой старухи... Лерметт, волокущий Арьена с раздробленными ногами через перевал... ревущая толпа с рогатинами и вилами... стрела, вырванная из горла вывертня, и густая кровь, толчками выхлестывающая из смертельной раны вместе с чужим обликом... страшные своей бессмысленностью глаза околдованных эльфов, их взгляды, лихорадочно оцепенелые, устремленные в никуда... и снова немыслимо избитая старуха... и снова, и опять, и еще раз... и пепел... пепел...
Несчастных мальчишек била тяжелая дрожь. Аркье попытался было отдернуть руку, но не сумел: прозрачное пламя намертво соединило его пальцы с остальными, да так, что кисть руки даже не шелохнулась, и бесполезное усилие только выгнуло его тело мучительной дугой.
— Довольно, — резко бросил Эннеари и дунул на пламя.
Огонь сделался рыжим и золотым. Аркье и Лэккеан мгновенно уронили освобожденные руки себе на колени. Ниест замешкался немного, язычки пламени взметнулись вверх, головня выстрелила облачком искр, Ниест ахнул, отдернул руку и подул на слегка обожженные пальцы.
— Ну, как? — жестко осведомился Эннеари. — Еще вопросы будут?
— Арьен, — промолвил Лерметт негромко и повелительно. — Оставь.
Эннеари полуобернулся к нему, не то сердитый, не то удивленный.
— Оставь, говорю, — так же тихо и властно велел принц. — Если тебе охота причесать их за то, что сбежали, не спросясь — ты в своем праве. Препятствовать не стану. Хотя за побег свой они, как по мне, уже расплатились, и даже с лихвой. А вот за то, что натворили околдованные, эти трое всяко не ответчики, — Лерметт помолчал немного и неожиданно добавил: — Скорей уж наоборот.
Трое эльфов безмолвно воззрились на него с изумленной благодарностью.
— Это как понимать? — вздернул подбородок Арьен — пожалуй, больше по привычке, нежели с вызовом. Необходимость гневаться тяготила его сильнее, чем он готов был себе признаться.
— Да так и понимать, — прежним тоном ответил принц. — Маг из меня хоть и никакой, но в заклятиях я все-таки разбираюсь. И как подобные чары накладывают, знаю. Их ведь тоже не на всякого наложить можно.
— Правда? — Эннеари так и подался вперед.
Лерметт едва удержал невольную улыбку. Он теперь только понял, что Арьен на самом деле был бы до смерти рад любому пустяку, который позволит оправдать без вины виноватых мальчишек — оттого и
