магичка.
И Нэллен провалился еще раз. На сей раз не в боль. Просто во всем мире вдруг не осталось ни верха, ни низа.
«Лучше бы боль… лучше что угодно, чем это!» – в панике подумал Нэллен, пытаясь ухватиться хоть за что-то.
«Я лежу на вот этом камне. Я прикован к нему. Цепями. Камень снизу! Снизу, я сказал!»
Но подлый камень отказывался быть низом и точкой привязки. Он выскальзывал и вращался, оказываясь то сверху, то сбоку. Он исчезал, таял, и вместе с ним исчезал и таял окружающий мир, рассыпаясь на ничем не привязанные друг к другу предметы.
– Не надо… пожалуйста… ну пожалуйста, не надо… – жалобно просил Нэллен.
Магичка победительно расхохоталась и, беспорядочно завертевшись в воздухе, распалась на составные части и унеслась куда-то прочь, хохоча и завывая.
Мир со страшной скоростью дробился на все более и более мелкие части.
Разум скулил от какого-то древнего, запредельного ужаса.
Нэллена беспрерывно тошнило, это было невероятно мучительно, но, как ни странно, приносило некоторое облегчение.
«Низ там, куда капает вся эта дрянь с моего подбородка».
«Я знаю, что он там… знаю…»
Ледяная вода все расставила по своим местам. Все, кроме истерически повизгивающего сознания.
– Я могу проделывать это с тобой бесконечно долго, – поведала магичка.
– Не надо, – прошептал Нэллен и разрыдался.
– Чтобы все это прекратить, тебе достаточно всего лишь сказать мне правду.
– Но я же говорю… правду! – выкрикнул он.
– А мне кажется, что ты меня обманываешь, – устало сказала магичка. – Не может такая ерунда быть правдой.
– Может! Может! – Нэллен рыдал в голос.
– Не стоит меня сердить, ты же знаешь, – вкрадчиво промолвила магичка.
– А что же мне делать, если ты, дура такая, мне не веришь?!! – завопил он, рванувшись в цепях.
– Нет, ты определенно плохо себя ведешь, – промолвила она и взяла в руки какую-то склянку. – Нужно примерно тебя наказать. Так, чтоб на всю жизнь запомнил. Ты посмел обратиться ко мне на «ты», позабыв именовать меня «ваше величество»… получи же возмездие за свою дерзость.
Она перевернула склянку, и тускло-серая жидкость выплеснулась на правую руку Нэллена. Он ожидал чего угодно, уж боли-то наверняка… ничего не было. Ничего ужасного или страшного. Тепловатая жидкость медленно текла по его руке – и все. А потом – это случилось в единый миг! – вся плоть с его правой руки попросту исчезла. Нэллен с изумлением уставился на сахарно сияющие кости своего скелета.
– Правда, забавно? – с наслаждением поинтересовалась магичка. – Я ведь могу облить тебя всего… с головы до ног…
Того, у кого так недавно отобрали весь мир, безжалостно швырнув в пустоту, не стоит пугать лишением какой-то жалкой плоти.
Нэллен истерически расхохотался. Громко. Жадно. Взахлеб. Чем дольше он смеялся, тем меньше истерических ноток было в его голосе. Тем более радостным, праздничным, победительным был его смех.
– Ну, облей! – выдавил он наконец, справившись с очередным приступом хохота. – Облей, как обещала! С головы до ног! Я ж бродяжка по жизни! Певец! Таких, как я, – десять на дюжину! А стану скелетиком, буду один-разъединственный! Ходить по рынкам, танцевать, костьми прищелкивать… представляешь, сколько заработаю?! Коллеги-музыканты от зависти удавятся! А если меня маркиз Фальт со службы не погонит, представляешь, каким крутым агентом я сделаюсь?! Меня ж ни пуля, ни шпага не возьмут! А уж как меня будут любить красавицы! Я обязательно найду такую, как ты! С такой же грудью, с такими же плечами! Хочешь узнать, чем мы с ней будем заниматься?! Я могу тебе расписать в подробностях!
– Ты умрешь! Ты останешься здесь! Грудой жалких костей, понял?! – яростно взвизгнула магичка.
– Ну, останусь, – злорадно оскалился Нэллен. – А ты так и не получишь обратно своих каменных истуканов! Тех, которые у тебя остались, перебьют, а новых не будет! Святой Вион доберется к себе, сообщит, кому следует, и тебя крепко возьмут за задницу! Жаль, это буду не я, ну да что ж поделаешь?! А потом явится тот, кто стоит за мной, и никакие заклятья тебя не спасут!
– Кто он такой?! Кто?!! – завизжала магичка.
– Догадайся, – презрительно бросил Нэллен и опять расхохотался.
Смех лечил от страха, дарил блаженство и освобождал от необходимости умирать. По крайней мере, так казалось. Он пьянил крепче вина, он был неизъяснимым сокровищем. Всепобеждающий, роскошный, дарящий ощущение всемогущества… смех, смех, смех…
Еще немного свободы… глоток… еще глоточек… сейчас она опять вывернет мир наизнанку… отберет верх и низ… вот бы удалось умереть от смеха… не получится, наверное… да и нельзя… слишком важная информация в моей голове… ее нужно передать… любой ценой передать… вернуться и доложить… ведь даже мертвые агенты порой… так и кто мне дал право живому и все еще здоровому… руки нет?.. мелочи! Когда это отсутствие руки мешало секретному агенту доложить обстановку своему начальству? А вот потом и помирать можно, если желание не пропадет!
– Ваше величество. – На пальце магички внезапно засветилось бледно-сиреневым светом крупное угловатое кольцо. – Ваши истуканы стали нападать на своих, – испуганно-почтительно сообщило кольцо. – Умоляю, прибудьте их урезонить, а то солдаты совсем напуганы… семерых унесли, так теперь каждый только и думает, что он – следующий. А тут еще проклятые вирдисцы несколько новых батарей подкатили…
Новый раскат смеха сотряс Нэллена. Это же так забавно, что каменные истуканы напали на тех, кто считал их своим оружием.
– Демоны бы вас всех разодрали, – прорычала магичка, бросая на Нэллена взгляд, полный ледяной ненависти. – Сейчас буду!
Кольцо погасло.
– Ты такая забавная со всеми этими глупостями! – сообщил магичке Нэллен и расхохотался еще раз.
– Ты мне за это еще заплатишь, маленький мерзавец, – прошипела магичка, одаряя Нэллена еще одним ненавидящим взглядом, после чего, приподнявшись на цыпочки, дернула словно бы за какое-то невидимое покрывало.
«Словно что-то сдернула с мира!» – мелькнуло у Нэллена в мозгу. Он запомнил. Он запоминал и смеялся, смех стал частью его сути, он не мешал запоминать, двигаться или думать. Он вообще ничему не мешал. Ну вот нет у него теперь руки, одни косточки торчат, зато смеха у него столько… ни у кого столько не бывает, можно бесплатно раздавать! Дарить!
Магичка одним коротким движением построила портал и шагнула в него.
Нэллен оторвал свое тело от камня… цепи даже не звякнули, их просто не стало… да нет, их с самого начала не было, зачем колдунье какие-то цепи, если она любого может убедить, что они есть? Нэллен оторвал свое тело от камня, все еще сотрясаемый приступами хохота, и прыгнул в уже гаснущий портал вслед за своей мучительницей.
– Домой! Домой, милосердные Боги! – истошно хохоча, вопил он. – Чтоб вы все там задавились и попередохли! Домой! Чтоб под вами небеса кукишем скрутило! Домой, я сказал! В Ирнию! Во дворец! К маркизу Фальту! Мне ж доклад делать, сволочи вы пресветлые!
На какой-то миг он, казалось, прекратил свое существование, отчетливо осознавая, что его больше нет. Не было ничего, лишь белый свет, яркий и торжественный, сотрясаемый приступами неуемного хохота, который пережил даже полное уничтожение. Именно этот хохот и вырвал его из небытия, грубо швырнув задом на что-то ощутимо твердое.
«Это не магичка, она должна быть куда мягче!»
Через мгновение, когда реальность вернулась к нему, он с изумлением обнаружил, что очутился там, где хотел. У маркиза Фальта. В его кабинете. Прямо на его письменном столе. Маркиз как раз собирался
