довольно фыркнул король.
— Вы не ангел, ваше величество. — Первый министр Тамб шутливо посмотрел на своего государя. — Ангелы не годятся для управления государством. На наше счастье, вы всего лишь гений. Причем не только в живописи.
— А то, что этот чертов герой, этот стервец спас меня, тебя не смущает? — поинтересовался король.
— Нет, ваше величество, — еще шире улыбнулся Тамб. — Как меня могут смущать подобные мелочи? Меня смущает лишь то, что это смущает вас… Гения не должна смущать подобная ерунда, — добавил он.
— А то, что ему буквально двух взводов легкой кавалерии и остатков конной гвардии хватило, чтоб вырвать меня из вражеских лап и обеспечить успешное отступление, тебя тоже не смущает? — продолжал король.
— А вот это смущает, — заметил первый министр. — Такого воина трудно будет застать врасплох и устранить. А казнить его не за что. Мерзавец чист как стеклышко. Я уже проверял. Да и опасно это. Гвардия может попробовать его отбить. А потом и…
— То есть ты тоже о нем думал? — вздохнул король.
— Ну не совсем же я болван, ваше величество, — развел руками первый министр. — Зачем бы вы меня своей правой рукой сделали, когда б я вовсе ничего не смыслил?
— И то верно. Вот только я не просто думал… кое — что в конце концов пришло мне в голову.
— Весь внимание, ваше величество, — тотчас откликнулся первый министр.
А король вновь припомнил, как когда — то разговорился от скуки с одним из дворцовых стражей, как, повинуясь какому — то смутному наитию, привел его к себе в студию и показал свои картины. Как тот оказался не только очарованным, но еще и весьма тонко чувствующим живопись человеком. Как король и простой солдат, позабыв о разделяющей их пропасти, взахлеб спорили о композиции, о цвете и перспективе… король, разумеется, всегда оказывался прав, солдат чуял, когда следовало уступить, чуял так точно, будто с десяток поколений его предков при дворе церемониймейстерами служили. Когда они наговорились до хрипоты и солдат попросил позволения вернуться на пост, его величество только усмехнулся. «На какой пост, дурень? — спросил он его тогда. — Ты и впрямь считаешь, что я позволю своему приятелю охранять дворцовые ворота?»
Герцоги и графы вынуждены были склониться перед простым солдатом с дурацким простонародным именем — новым фаворитом его величества. А первым министром он стал немного позже. Во — первых, потому что был идеально предан, во — вторых, потому что и впрямь был способен вовремя подать дельный совет, а в — третьих… безобразие это, когда простой солдат к себе в постель герцогинь с графинями таскает, их мужья и обидеться могут. Другое дело, когда это, скажем, первый министр. Вовсе даже другое. А если его еще и бароном сделать — им всем и вовсе возразить нечего будет.
— Итак, — промолвил наконец его величество Эттон, выскальзывая из цепких лап памяти. — Мы имеем, с одной стороны, талантливого военачальника, которому я обязан жизнью, и гвардию, которая в него влюблена по уши. Ведь он и их тогда спас со своими двумя взводами. Вырвал, увел из позорного плена, куда, как в бездонную пропасть, рухнуло прочее мое войско. На данный момент он законный маршал королевства, горячо любимый всеми подряд. Как его только прижизненно не канонизировали? С другой стороны, есть я — король, начавший и проигравший ту войну, позорно просчитавшийся, недооценивший противника, чуть не угодивший в плен и подписавший унизительный мирный договор сразу, как это стало возможно. Маршалу Эрдану стоит лишь протянуть руку, и он из всеобщего любимца и народного героя в единый миг станет законным государем… а обо мне забудут назавтра же.
— Ну, не все так ужасно, — заметил первый министр. — Маги гвардию не поддержат, мнения графов и баронов разделятся… это если не считать того, что среди любителей вашего творчества имеются два герцога, каждый из которых способен выставить армию, сравнимую по силе с нашими блестящими гвардейцами.
— Вот — вот, — кивнул его величество. — Смута внутри страны, резня… даже если мы победим, гвардию придется казнить в полном составе. В полном, понимаешь? То — то наши соседи порадуются.
— А если просто устранить нашего героического маршала, свалив это на симпатичных соседей, которые и впрямь могли бы затаить против него нечто недоброе? — предложил первый министр. — Мертвый герой отличается от живого тем, что его можно использовать так, как это удобно оставшимся в живых.
— А он ничего и сказать не может, — мечтательно вздохнул король. — И сделать тоже. Как бы оно было хорошо…
— И пусть гвардейцы рвутся отомстить проклятым ирнийцам, — продолжил Тамб. — Ваше величество милостиво предоставит им такую возможность.
— Жаль терять такого талантливого военачальника, — поморщился король. — А бросать гвардию на ирнийцев, предварительно ее обезглавив? Ты как это себе представляешь? Кого я поставлю на его место? Опять генерала Бролси? Он храбрый воин и все такое, но, если б не маршал Эрдан, вся моя гвардия была бы захвачена королем Транертом.
— Запретные Боги! — выдохнул Тамб. — Я так привык, что этот мальчишка — их командир…
Мальчишкой маршал Эрдан не был вот уже лет двадцать — но эльфы всегда смотрятся изрядно моложе своих лет. Маршал выглядел восемнадцатилетним, и при взгляде на него трудно было помнить, что лет ему на самом деле раза в два побольше. Тамб нередко срывался, мысленно, а то и вслух именуя его мальчишкой. Король этой оговорки не замечал — потому что мысленно именовал маршала точно так же.
— Я должен просить прощения у вашего величества… — продолжал Тамб. — Предлагая свой нелепый план, я именно его видел во главе рвущихся отомстить гвардейцев, совершенно упустив из виду, что уже назначил его на роль жертвы… ясно же, что оказаться в двух местах сразу он никак не может… Но, может быть, тогда просто устранить его… и никуда не направлять пока гвардию? Подождать, пока не отыщется какой — нибудь другой яркий военачальник? Быть может, имеет смысл приложить все силы и поискать его?
— Да гвардию ведь все равно перешерстить придется! — с досадой произнес его величество. — Перешерстить, кое — кого казнить, да что я — кое — кого! — многих, многих казнить придется! И все равно не доверять потом гвардии. Никогда не доверять. Не иметь возможности поручить ей что — либо серьезное… и поводов удалить ее из столицы — тоже…
— Вы так ясно видите проблему, ваше величество, что вам должно быть ведомо и ее решение, — заметил первый министр.
— Ведомо, — кивнул король. — Стал бы я иначе распинаться. Как я уже говорил, если действовать наиболее простым способом, приходится устранять и маршала Эрдана, и всю его любимую гвардию. А это, во — первых, бездарная трата военной силы, во — вторых, несмываемое клеймо злодея и мерзавца на моем величестве. Ну, и наши горячо любимые соседи, которым такое только в радость. Когда я все это учел, то подумал, а что, если и впрямь решить одну проблему при помощи другой?
— Как это, ваше величество? — почтительно спросил первый министр.
— А так, — ответил его величество. — Я призываю к себе маршала Эрдана и в приватной беседе намекаю ему, что пора разделаться с нашими врагами. Отомстить им за феанкарнский позор. Добавляю, что утомлен властью, что не чувствую себя в силах и дальше влачить тяжкое бремя правления государством, и обещаю, что когда он вернется, овеянный славой, то получит в придачу к победе еще и корону. Что называется, докажи, что ты можешь, — и получишь. Законно. Из рук в руки. Такое никто не оспорит.
— Ох… — пробормотал первый министр.
— Еще не все, — усмехнулся король. — Я говорю ему, что не все согласны с этой моей идеей, что в королевстве есть достаточно мощные силы, способные всему этому помешать, так что его миссия должна быть тайной, мы не станем открыто объявлять войну соседям, пусть он берет свою любимую гвардию и тайно выступает. Раз ему хватило двух взводов, чтобы спасти отступление, всей гвардии ему должно хватить для победы.
— А вдруг ему и впрямь хватит?
— О! Я не сомневаюсь, что ему хватило бы! — усмехнулся король. — Особенно учитывая тот факт, что он нападет совершенно внезапно, а стремительные марши и внезапные удары вообще его любимая тактика.
