потом, когда поднимется выше. Тогда его падение нанесет куда больше вреда. Понимаете?
– Кажется, понимаю… Отделяете зерна от плевел?
– Именно, – кивнул мистер Гарвельт. – Очень легко оправдывать свое падение влиянием среды, родителей, друзей, условий жизни. Только вот другой в такой же ситуации почему-то не падает, удерживается. Человек делает свой выбор сам, и сам же несет за него ответственность перед Господом. Людям дано то, чего не дано никому иному, – свобода выбора. Ведь они созданы по образу и подобию Божьему. Только вот кто задумывался, что значит это самое «по образу и подобию»?
– Странный вопрос… – Старая учительница нахмурилась, поняв, что не знает, что ответить. – Вы правы, как-то никогда о таком не думала…
– Вот видите? – Палач вздохнул. – В этом все и дело. Господь ведь не имеет тела, он везде, вокруг нас и в нас самих. В каждой пылинке, да что там – в каждом атоме. Он создал этот мир. Так чем похожи на него люди? Не телом же? Ответ ведь очень прост…
Внезапно до Анастасии Петровны дошло. Она нервно передернула плечами и выдохнула:
– Способностью к творчеству!
– Вот! – Палач поднял палец вверх. – Вот оно, госпожа! Вы поняли! Ни ангел, ни демон, ни кто другой не имеет этой редкой способности. Только люди. И что же большинство людей делают с собой? Рвутся к материальным благам и удовольствиям, забывая, что их век очень короток. А там ведь спросят за все. За каждую подлость и каждую жестокость. Но есть то, за что спрашивают куда строже.
– И что же это?
– Равнодушие.
– Именно по их молчаливому согласию существуют в мире и подлость, и жестокость, и предательство… – процитировала чьи-то слова Анастасия Петровна, не сумев вспомнить, кому они принадлежат.
– Да! – Палач резко кивнул. – Именно по их молчаливому согласию! Задача иерархов – заставлять людей отказываться от равнодушия. Пусть даже творят зло, но не будут равнодушными! А вот серые со своей религией денег как раз и культивируют равнодушие с эгоизмом. Что может быть страшнее равнодушного эгоизма? Я не знаю, хотя прожил почти миллион лет.
– И я не знаю. – Анастасия Петровна внимательно посмотрела на него – удивило ее это существо.
– Потому я постараюсь спасти Землю. Не хочу, чтобы ваша прекрасная планета превратилась в мертвую пустыню. И в этом мне нужна помощь всех, кто может помочь. Это, помимо прочих, вы и ваша дочь, госпожа.
– Я?! – изумилась Анастасия Петровна. – А я-то здесь при чем?
– Вы тоже носительница древней крови. – Палач развел руками. – И вам тоже придется пройти полную подготовку мастера Равновесия.
– Но я-то что могу?! – удивленно спросила старая учительница.
– Сеять разумное, доброе, вечное… – с улыбкой процитировал мистер Гарвельт. – Разве не это составляло цель вашей жизни?
– Когда-то мечтала об этом, – горько рассмеялась Анастасия Петровна. – Да только большинству людей не нужно ни доброго, ни разумного, ни вечного. Им бы урвать себе чего.
– Вот я и хочу предоставить вам реальную возможность изменить ситуацию.
– Не верю, что это возможно.
– Пусть так. Но неужели вы оставите без помощи дочь? Ей ведь так трудно без вас придется…
– Да и рада бы, но я – старуха! Хожу – и то с трудом. Какой с меня толк?
– От болезни под названием «старость» я вылечу вас прямо сейчас, госпожа. – Гарвельт понимающе улыбнулся. – Это вовсе несложно, утром проснетесь молодой.
Он встал, подошел и положил руку на лоб Анастасии Петровны. Она дернулась, но не стала протестовать, растерянно смотря на человека в белом, который совсем недавно был сгустком света. Она, конечно, не поверила в его слова о молодости, но остальное заставило ее сильно задуматься. Если он говорит правду, действительно придется отдать все силы для спасения родного мира, сколько бы там этих сил ни осталось. Да и Леночку одну оставлять никак нельзя, раз уж свалилось такое несчастье на ее бедную девочку.
Внезапно накатила дурнота, в мозгу взорвался огненный шар, и она вскрикнула. Однако вскоре стало легче. Открыв глаза, Анастасия Петровна увидела, что палач снова сидит в своем кресле, как будто и не вставал с него. Она поежилась, понимая, что он только что сделал с ней что-то странное. Но что? Посмотрев на Гарвельта, вздохнула и сказала:
– Раз я могу помочь Лене, то я согласна.
– Тогда прошу вас прийти на утреннюю тренировку вместе с дочерью. – Он снова мягко улыбнулся. – Сами все увидите и поймете. Мне необходимо завтра обучить вас обеих кое-чему важному. Очень важному.
Затем он повернулся к вампирше, все еще стоящей на коленях.
– Ты родилась с даром гениального художника, арвад. Но, став вампиром, потеряла все. Однако сейчас дар начал возвращаться, я вижу разгорающийся в тебе огонь. Не случалось ли в последние дни такого, что тебе страшно хотелось чего-то непонятного?
– Случалось, Повелитель… – едва слышно прошептала Сатиа.
– А ты попробуй порисовать, девочка. Увидишь, что будет.
– Моя душа возвращается?! – На глаза персидской царевны навернулись слезы.
– Возвращается, – подтвердил палач с какой-то непонятной улыбкой на губах. – Не только к тебе, но и к остальным тоже. Скажи им об этом, пусть вспомнят, кем были до того, как стали вампирами.
Сатиа закрыла лицо ладонями и откровенно разрыдалась – не ждала такой новости. Не верила, что такое возможно, не верила, что ее простят когда-нибудь.
Палач встал, подошел и ласково погладил девушку по спутанным волосам. Она подняла голову и неверяще посмотрела на него. Это безжалостный Повелитель ее, ничтожную вампиршу, утешает? Да как же это? Разве такое бывает? Однако ощущала затылком его теплую руку. Значит, бывает. Персиянка долго смотрела на палача и постепенно осознавала, что во многом ошибалась. Она больше не боялась, наоборот – знала, что станет драться за него до конца, отчаянно. Не из страха, а потому, что так надо.
Попрощавшись с Гарвельтом, Анастасия Петровна с трудом добралась до своих покоев. Там рухнула в кресло и долго сидела, обдумывая услышанное. В глубине души она уже знала, что верит, несмотря на все доводы рассудка. И на что такое, интересно, она согласилась? Хотелось бы знать. Прямо в этом кресле она и заснула.
5
Сладко потянувшись, Лена открыла глаза. Солнце поднялось уже высоко, бодро светя в окна. О, надо же – японцы не разбудили ее на рассвете, как обычно, а дали поспать почти до полудня. Что-то случилось? Последний медведь в лесу подох? Или что? Вчерашнего отчаяния как не бывало, его место заняла веселая злость. И обида, глухо клокочущая где-то на дне души. Значит, так, господа хорошие? Что ж, посмотрим кто кого. Вспомнив о предстоящей тренировке, она поежилась и тяжело вздохнула. Ладно, пора вставать.
Не успела она вскочить, как буквально из воздуха материализовалась Эдна с пушистым махровым халатом в руках и накинула его на госпожу. Датчанка была одета в строгий женский костюм, чепчик и кружевной белый передничек, являя собой пример классической английской горничной. Строгое, непроницаемое лицо, каштановые волосы заплетены в тугую косу. Таких женщин обычно называли ледышками. Радостно улыбающаяся Мари, одетая точно так же, подкатила стеклянный столик с парящим кофейником. По спальне разнесся потрясающий аромат, заставивший крылья носа затрепетать в предвкушении. Лена осторожно приняла крохотную чашечку из рук горничной и отпила глоток. Какое чудо! Такого кофе она не пила никогда.
– Сатиа кофе варит, как никто. – Француженка прыснула при виде потрясенного лица госпожи. – Доброе утро!
– Доброе утро! – Лена улыбнулась егозе – при виде нее нельзя было не улыбнуться. – Передайте ей мое огромное спасибо. Это не кофе – это чудо какое-то!
Имя персиянки заставило вспомнить о вчерашнем вечере. Лена мгновенно залилась краской смущения.
