людей Земли, ее личный капитал перевалил за триста миллиардов долларов. Многих подчиненных поражала вездесущность госпожи – за день она могла пронестись по множеству филиалов корпорации, от Гонолулу до Сиднея. Чаще всего ее сопровождали шестеро – четыре японца и два европейца. Иногда к ним присоединялся юноша по имени то ли Михаил, то ли Микаэль, неважно. Важно то, что его боялись не меньше госпожи – он знал все, всегда и обо всех.
– Что у нас сегодня, Михаил Поликарпович? – Лена бросила быстрый ментальный образ главе оперативной службы иерархии.
– Израиль, Зеленоград и Новосибирск, – ответил тот таким же образом. – Открытие наших НИИ. Основные научные сотрудники подобраны, сейчас с ними проводят собеседования мои люди.
– Хорошо. – Лена резко кивнула и двинулась дальше по коридору.
Они находились в здании иерусалимской резиденции, два дня назад сданном в эксплуатацию. Строительство завершили ударными темпами – меньше, чем за месяц, неподалеку от жилого массива Неве-Яков выросла тридцатиэтажная башня из темного бронестекла, защищенная по последнему слову техники. Местные жители потрясенно наблюдали за безумной суматохой – никогда им не доводилось видеть, чтобы строительство велось с такой скоростью и при помощи вертолетов. Многие получили в новой фирме работу и были крайне довольны высокой зарплатой, превышающей обычную раз в пять. Только никто так и не сумел понять, чем конкретно данная фирма занимается. Какими-то исследованиями, как будто – но какими? Представить страшно, какие деньги были вбуханы в строительство. От услуг израильских строительных фирм в «Гарвельт Индастриз» отказались сразу и наотрез, прекрасно зная «качество» и «скорость» их работы. Рабочих завозили из Штатов и Европы, да не просто рабочих, а высококлассных и очень высокооплачиваемых специалистов. Для строительства использовалась никогда до того не виданная в Израиле техника, вплоть до строительных роботов.
За прошедшее время Лена смертельно устала, но старалась не выдавать своего состояния. Причем устала даже не физически, а морально. Слишком много пришлось сделать такого, на что раньше она не пошла бы ни при каких обстоятельствах. Но и выхода иного она не имела – допустить превращение родного мира в клоаку, где царит только корысть, а все люди являются потребителями, она не могла. Слишком хорошо знала, что из этого выйдет, какой кошмар. Потому сжимала зубы и шла дальше, притворяясь стальной. А ночами, оставшись наедине с собой, тихо плакала в подушку. Несмотря на ломку и все прочее, где-то глубоко внутри души еще оставалась прежняя Лена, наивная и даже немного глуповатая, но добрая девочка. Понимала, что пути назад нет и быть не может – но как порой тошно было от этого понимания!
Эрик с каждым днем становился ей все ближе. Если бы не постоянные разговоры с ним обо всем на свете, то новоявленной главе иерархии Равновесия пришлось бы куда труднее. Лена четко понимала, что даже если они не смогут жить друг без друга, то не будут иметь права ничего себе позволить. Долг. Ничего, кроме долга, в ее жизни нет и не будет, как ни горько это сознавать. Но нужно отдавать себе отчет в этом, если не хочешь совершить непоправимой ошибки. И почему нельзя, она тоже хорошо понимала – нельзя вмешивать в дело личные мотивы, когда на тебе такая ответственность. Когда не имеешь права ни на единую оплошность, когда каждое решение должно быть выверено и взвешено до последней мелочи. Только Ирочка еще давала молодой матери некоторое утешение, но было понятно, что это ненадолго. Дочь с каждым днем все дальше и дальше отходила от своей человеческой сущности, постепенно превращаясь в плетущую Путь. В палача.
– Людей из особого списка найти удалось? – спросила Лена, оказавшись в своем огромном кабинете и приветливо кивнув охранникам – двум воинам Пути из Средиземья.
– Далеко не всех. – Михаил Поликарпович тяжело вздохнул, подходя к прозрачной изнутри стене, открывающей взгляду недалекий город. – Большинство из них были уже пожилыми, многие успели умереть. Кое-кого убрали еще тогда, чтобы не проговорились. Но три человека живы. Один из них живет в Израиле, как раз в Иерусалиме, даже недалеко отсюда, в Биньяней Раско – это вон те шестнадцатиэтажные дома. Двое – в России, в Московской области.
– Лаборатории для них подготовлены?
– Естественно. Все необходимое оборудование завезено. Если они завершат свои исследования, то вскоре у нас появится источник энергии, который навсегда похоронит нефтяную промышленность. А переходным вариантом может послужить тот проект по переводу транспорта с бензина на спирт.
– Отлично! – Лена довольно улыбнулась. – Знаете, поговорю-ка я с этим иерусалимцем сама. Давно с обычными людьми не общалась. Как его зовут?
– Израиль Соломонович Шапиро.
– Бросьте мне образ местности.
– А стоит ли? – Михаил Поликарпович прищурился. – Впрочем, я вас понимаю, Елена Сергеевна. Сам замотался до последней степени. Как пожелаете. Но прошу немного подождать, я обеспечу охрану.
Услышав щелчок чайника, Израиль Соломонович поковылял на кухню – налить себе чаю. Хотелось кофе – но нельзя, сердце пошаливает. А потом на работу пора. Снова целый день выносить мусор из урн и мыть пол, выслушивая грубые замечания Шломо, звероподобного марокканца, распоряжавшегося в здании колледжа уборщиками и сторожами. До получения пособия от Битуах Леуми[11] осталось шесть лет, а их еще как-то прожить надо. Тяжело вздохнув, пожилой человек отпил глоток чая и задумался.
И что его потянуло на эту самую родину предков? Нашел куда ехать… Оказалось, что никого физика плазмы в Израиле не интересует, что довольно известный в академических кругах ученый здесь не нужен, и работы по специальности ему никогда не найти. Впрочем, свою роль прежде всего сыграло то, что он «русский» – человек третьего сорта. Выходцев из России израильтяне откровенно не любили и не понимали, считая едва ли не чудовищами и маньяками. Неудивительно, что «русским» было гораздо труднее найти себе хотя бы относительно нормальную работу. Впрочем, а останься он в стране исхода, то что? А ничего! В России сейчас фундаментальная наука в таком загоне, что слов нет от возмущения. Переписывается с коллегами, знает, каково им там приходится. Здесь хотя бы кое-как выжить можно, квартиру вон даже с женой купили, взяли машканту[12] и купили, загнав тем самым себя в кабалу на многие годы. Ради детей ехали, но дети взрослые, сами строят свою жизнь как могут. Даже приезжают разве что раз в несколько месяцев. Дочь в Беер-Шеве живет, а сын в Хайфе. Где работу нашли, там и живут.
– Изя! – оторвал его от размышлений голос жены.
– Чего тебе? – недовольно пробурчал муж.
– Да тут люди какие-то пришли, тебя спрашивают. Говорят, по важному делу.
– По делу? – Израиль Соломонович растерялся, не понимая, кому он мог понадобиться. – Иду уже.
Он вышел в салон. Там действительно ждали четверо молодых людей. Точнее говоря, трое мужчин и молодая женщина, одетая в строгий костюм бизнес-леди. Красивая женщина, чисто русской красотой красивая. Чистое лицо, спокойные зеленые глаза, русая коса переброшена через плечо.
– Доброе утро! – поздоровалась незнакомка. – Я вижу перед собой Израиля Соломоновича Шапиро?
– Здравствуйте… – растерянно ответил ученый. – Именно так. А вы кто?
– Елена Сергеевна Станцева, – представилась незнакомка. – Совладелец корпорации «Гарвельт Индастриз».
– Но зачем я вам нужен?
– Нас заинтересовали ваши прежние работы, а в особенности одна. Это ведь ваши публикации?
Елена Сергеевна передала Израилю Соломоновичу несколько листов бумаги, испещренных ровными печатными строчками. Ученый взял их и принялся читать. Да, названия публикаций его работ еще в советские времена. Надо же, ни одной самой мелкой не упустили. Где только нашли всю эту информацию? Разве что гости представляют какую-то спецслужбу, никто другой не докопался бы. Некоторые из разработок лаборатории плазмы до сих пор носили на себе гриф «Секретно». Однако в этом списке присутствовали. Интересно… даже больше, чем интересно. Неужели кому-то понадобился старый физик?
– Да, мои, – ответил Израиль Соломонович через некоторое время. – Но что все это значит?
– Меня интересует преобразователь материи. – Елена Сергеевна пристально посмотрела на Израиля
