какой случайно набредет? Или еще чего нехорошее приключится?.. Ну а ежели даже вдруг повесил для какой-то своей надобности – как так вышло, что об этом на Руси всякая собака знает? Кто весть пустил? Откуда такой доброхот взялся? Кащей свои тайны за семью печатями хранит, никто о нем ничего толком не ведает… а тут вдруг наипервейший секрет из всех – да на весь мир растрезвонили!
– Сомнительно, да, – согласился Яромир. – А сам-то что об этом мыслишь?
Старый волхв сердито посопел, глотнул квасу, утер седые усы и устало сказал:
– Мыслю я – вранье это все. Нет никакого дуба и никакого яйца со смертью. А есть один только пустой слух. Может, сам Кащей его и пустил – как раз для всяких скудоумных. Авось и поверит кто – попрется за тридевять земель вчерашний день разыскивать… А Кащею только того и надо – то-то он похихикает, на такого обалдуя глядючи!
Иван, едва не плача, шмыгнул носом и втянул голову в плечи.
– Ладно тебе, Филин, не обижай ребенка, – проворчал Яромир. – Сам-то в его годы разве сказки не слушал?
– Как же не слушать – еще как слушал… – подпер голову ладонями старик. Его глаза странно заискрились, губы сами собой растянулись в улыбке. – Ты думаешь, я отчего в облакопрогонники-то подался? Как раз оттого, что еще в подпасках все сказки переслушал, сколько их было… Велика сила сказания диковинного, куда как велика, манит оно человека, зовет в дали далекие, сулит приключения волшебные…
Всегнев Радонежич еще некоторое время улыбался, рассеянно глядя куда-то в стену, а потом резко тряхнул головой и сурово сказал:
– А только сказка сказкой, а жизня жизней, смешивать одно с другим – не дело. И жизня мне чегой-то дороже. Чего вы ко мне-то приперлись? За какой такой надобностью?
– За яблоками молодильными! – радостно ответил Иван.
– Зачем-зачем?.. – медленно переспросил старый волхв, резко каменея лицом.
– Тьфу, дурак… – тихо скрипнул зубами Яромир. – Вечно ляпнет, так уж ляпнет…
Всегнев помолчал, пожевал морщинистыми губами, смерил Ивана пристальным взглядом исподлобья, а потом настороженно спросил:
– А с каких же это бодунов вы решили, что я вам своих яблочков дам? Думаете, они у меня на деревьях растут?
– А разве нет? – удивился Иван.
– Это я просто выразился образно, для словесной красивости, – не моргнув глазом ответил волхв. – На деревьях, конечно, на чем же еще? Только яблоки молодильные – товарец редкий, ценный… С каких это бодунов я вдруг вам, шантрапе жадной, буду их отдавать?! Да и зачем они вам понадобились? Оборотни и так три людских срока живут, а тебе, кудрявый, вовсе молодеть покудова некуда – или по титьке мамкиной соскучился?
– Да то не нам – князю владимирскому!
– Ах вот оно что… – погладил усы волхв. – Значит, сдавать начал Всеволод? Что ж, это верно, ему уж за полста перевалило… Стареет, стареет князь… А вы, значит, ради его нужд стараетесь?.. Ну что ж, похвально, похвально…
Всегнев хитро прищурился, поковырял в зубах и резко закончил:
– …а взамен чего он вам пообещал? Не ври токма, хитник!
– Дочку свою… – вздохнул Иван.
– А, так вот чего ты так мельтешишь, кудрявый… – понимающе хмыкнул старик. – Ну-ну, княжеским зятьком стать – кусочек лакомый… А какую именно дочку? Определенную или на выбор? Если на выбор, так мой тебе совет – бери Еленку, она из всех всеволодовых дочек наипершая раскрасавица!
Иван густо покраснел и потупился. Всегнев насмешливо приподнял бровь и пихнул княжича локтем.
– Что, кудрявый, попал я в мишень-то? На Еленку глаз положил? Ма-ла-дец! Был бы я помоложе чуток… и-и-и!.. Я ведь, коли тебе невдомек, сам княжеского роду, да-а-а!.. Побочная веточка, правда, да еще и приемыш, в отрочестве вообще подпаском простым ходил – а все ж имечко княжье, да-а-а!..
– Дедусь, так у тебя что – нету яблок молодильных? – неожиданно спросил Иван.
– Чего это нету? – удивился Всегнев. – Есть! Просто я вам не дам.
– А если есть – чего ж ты такой старый?
Яромир с интересом приподнял брови. Ему такая мысль в голову не приходила.
Волхв угрюмо засопел, уставившись в стол, пропыхтел что-то невнятное, а потом ударил кулаком:
– Ладно, кудрявый! Покажу я вам свою яблоньку, раз уж вы так!
Всегнев Радонежич вытер ложку о рукав, положил ее на большое блюдо углублением вниз и вальяжно поднялся из-за стола. Иван и Яромир поднялись следом: оборотень – спокойно, княжич – с горящими глазами, на ходу дожевывая огурец. На верхней губе у него образовались длинные сметанные усы.
Старый волхв поманил гостей за собой. Поднявшись по лестнице, он открыл узенькую дверцу, украшенную искусно вырезанным солнцем, и с явным благоговением переступил порог. За ним обнаружилась просторная верхница… без потолка и крыши. Прямо над головой мерцали и переливались звезды, а пол покрывал толстый слой жирного чернозема. В самом центре стоял колодезный сруб, наглухо запечатанный каменной плитой, а на ней – серебряный кувшинец о двенадцати рылец.
И здесь, рядом с колодезью, тянулась к звездному небу чудесная яблоня – листья белые, словно посеребренные, ствол ясным светом светится, ветви точно живые колышутся, на черешках яблоки… вернее, яблоко. Только один-единственный плод выглядел спелым – остальные зеленые совсем, невеликие.
