быстро заявил Заллус – Однако могу сразу успокоить тебя, благородный Петр Кривов: я не имею ни малейшего отношения к так называемым викингам. Они находятся под властью Черномора.
– К указанному обвинению я могу присовокупить использование черной магии против русских людей, – намекнул боярин. – Это серьезное преступление.
– И тоже относится к Черномору, – кивнул навий князь. – Не пойми меня превратно, боярин, я не отрицаю, что присутствовал при творившихся здесь безобразиях. Однако только в качестве наблюдателя, и, признаться, сам уже подумывал положить им конец. Только многочисленность сторонников Черномора помешала мне немедленно воспротивиться его беззаконию.
Водоплавающий колдун вытаращился на своего покровителя, а тот как ни в чем не бывало продолжал:
– Поименованный Черномор пригласил меня как знатока магии на испытание новых заклинаний, которые он составил. По всей видимости, негодяй рассчитывал в случае осложнений с законом прикрыться моим именем. Однако я гневно отрицаю всякие подозрения относительно моего участия в инциденте.
– Что? – вскричал Черномор. – Мой господин, ты меня удивляешь. Ведь это ты приказал мне собрать все силы для штурма якобы принадлежащего тебе волшебного острова! Это ты наложил заклятие на человека, обратив его в чудовище и поселив его здесь!
– Чудо-юдо? – уточнил Заллус – Ах да, это же тот самый молодой человек, которого я пригласил для исследовательской работы… Но я вижу, что теперь мои исторические изыскания неуместны, и освобождаю этого человека от всех обязательств передо мной!
Он щелкнул пальцами, и в тот же миг я превратился в человека. Со звоном упала на бревна секира.
– Ага! Ты признаешь, что заколдовал его! – воскликнул Черномор, тыча в меня пальцем. – Все видели, что это ты развеял чары!
– И что с того? – пожал плечами балтийский маг и чародей. – Если у этого человека есть хоть капля совести, он подтвердит, что превращение было совершено с его согласия. И, насколько я понял, послужило ему на пользу. Так что никаких обвинений против меня этот человек, конечно, выдвигать не станет, – с легким нажимом сказал он, глядя мне в глаза.
– Правда ли это? – спросил у меня Петр Кривов.
– Правда, – вынужден был признать я. – Может быть, и ловко использованная, но все-таки правда.
– Остается нападение на русских людей с помощью черной магии…
– Это к Черномору, все остальное к Черномору, – замахал руками Заллус – Пособничество викингам, бичу морей, нападения, черное колдовство – я свидетель того, что он действительно всем этим занимался прямо сейчас. Позвольте выразить вам мою безмерную благодарность за своевременное прибытие. Конечно, не в моих силах было хладнокровно созерцать бесчинства негодяя Черномора, и в любую минуту я готов был сам прекратить их. Что при численном превосходстве противника, безусловно, привело бы к тому, что Навье княжество и Морское царство понесли бы невосполнимую утрату в моем лице. Великая вам благодарность от меня лично и от указанных государственных образований.
«Ах, как он поет, как он поет! – подумалось мне. – Он же душу из слушателя вынимает…»
Впрочем, Кривов, судя по лицу, ничуть не впечатлился: видно, чего-то такого и ожидал. А вот Черномор, от природы смуглый, побледнел, а когда дальше бледнеть стало некуда, в синеву ударился. Беззвучно хватая ртом воздух, он отчаянно и сбивчиво жестикулировал, указывая на Заллуса.
– Надеюсь, в моей личности как таковой у доблестного стража порядка сомнений не возникает? – не обращая на него внимания, уточнил Заллус.
– Да нет. Хоть лично не видал, наслышан про тебя, наслышан, – ответил Кривов. – Перепутать трудно.
– Значит, инцидент исчерпан?
– Без сомнения. На сегодня исчерпан, – со значением сказал боярин.
– Ложь бесстыдная! – прорвало Черномора. – Это Заллус во всем виноват, он увлек меня на кривую дорожку! Это он заявил, что остров Радуги принадлежит ему, и потребовал помощи в его завоевании, обещал выгоды немыслимые… Он заставил…
– Кажется, Черномор просто бредит, – почесав подбородок, заявил Заллус – Даже не понимает, насколько противоречит сам себе. Во-первых, волшебные острова такого уровня, как Радуга, не могут никому принадлежать, это скажет любой квалифицированный маг. Во-вторых, если бы остров и принадлежал кому-то, скажем мне, то с какой стати мне пришлось бы завоевывать собственное достояние? Подозреваю, что суд русского государя услышит еще много нелепых обвинений в мой адрес. Но учтет те обстоятельства, что никаких доказательств моего участия в бесчинствах Черномора ты, боярин, и твои люди на месте не обнаружили и что человек, мною зачарованный для облегчения исследовательской работы (кстати, очень секретной, поэтому он не станет сообщать ее подробности, за ними лучше обратитесь ко мне, если вдруг таковые понадобятся), во всеуслышание, без всякого принуждения заявил, что не намерен возводить на меня поклепы…
– Да, да, все это очевидно, – остановил Кривов стройную речь Заллуса. – У суда не будет к тебе претензий.
– В таком случае я отправляюсь, – Заллус слегка наклонил голову, демонстрируя предел почтения, который столь высокому лицу дозволено испытывать к простым смертным.
– Рад был повидать знаменитого чародея, – ответил на поклон Кривов.
– Рад был повидать в деле знаменитого боярина, – в тон сказал Заллус и обратился ко мне: – Спасибо за помощь, Кир, больше я не нуждаюсь в твоих услугах. Извини, если заставил тебя испытать какие-то неудобства во время работы, сам видишь, мне некогда было заглянуть лишний раз. Теперь ты совершенно свободен от всех обязательств и можешь отправиться домой с помощью кольца.
– Никаких претензий, – сказал я. – Прощай.
Заллус растворился в воздухе, и я шумно вздохнул. Как плохо, оказывается, я представлял себе этот мир!
И здесь бандит прячется под броней дипломатической неприкосновенности – да так надежно, что боярин, может, и не знаменитый, но явно небезызвестный и едва ли в шутку названный стражем порядка, даже голову не стал забивать мыслью о его пленении.
Черномора связали, экипажу «Левиафана» велели до поры не трогаться с места (я для наглядности показал волну выше грота и намекнул, что если ослушаются, одной такой не отделаются), и плот в окружении шлюпок тронулся к острову.
Наверное, это уже и была победа. Враг разгромлен, ветер еще не развеял едкий запах порохового дыма, заклятия сняты с меня (убежден, что совершенно – ведь иначе я бы наверняка взялся требовать правды, а зачем Заллусу лишняя морока?). Однако чувства торжества не было, испытывал я только усталость. Слишком много событий за один день, еще только клонившийся к вечеру.
А работы впереди – невпроворот…
Хорошо, ратники успели повязать викингов. Те уже сообразили, что испугались совсем небольшого отряда, и испуг их переплавился в злобу. А ведь по острову еще шатались сколько-то упущенных из виду халландцев, пусть ничего толком не знающих, но вполне способных собраться толпой! Я уговорил Петра Кривова оставить на берегу человек пятнадцать, а остальных пустить со мной на гору. С каждой минутой я все больше беспокоился за оставшихся там и желал только одного – чтобы были рядом.
Наше возвращение на берег пришлось как нельзя кстати. Черномор, связанный, с кляпом во рту, что-то яростно мычал, но всем недосуг было слушать его. А когда колдуна понесли с плота, началось что-то непонятное и жуткое. Будто руки невидимого великана мяли тело Черномора. А кричал он при этом так, что дурно делалось.
– Ему нельзя ступать на берег! – вспомнил я. – Скорее положите его обратно на плот, пусть там ждет. Никуда не денется…
Блестевший бисеринками пота лоб Черномора разгладился, он шумно перевел дыхание, когда его отнесли на корму. Но глаза горели неподдельной ненавистью.
Зато на викингов зрелище припадка произвело самое благотворное впечатление. В конце концов, никто же из них в магии не разбирался – и пережить то, что пережил Черномор, не хотел.
Кривов остался на берегу с дюжиной бойцов, остальных отпустил со мной, и я поспешил к озеру. Слава
