– Адрес верный, но… Мне кажется, бабушка что-то напутала, – растерянно сказала Маргарита. – Непохоже, что в этом доме кто-то живет…
– Как знать, – пожала плечами Валька. – Вообще-то доверять первому впечатлению никогда нельзя. Разве тебе этого еще никто не объяснил?
На стене возле бывшей парадной двери, теперь – разбитой, грязной, лишенной стекол и ручек, сохранилась старинная табличка с едва различимым текстом. Когда-то ее замазывали грубым суриком, но со временем краска облезла и буквы вновь проступили:
– Ничего себе, – поразилась Маргарита, которой на память тут же пришли детские стихи из хрестоматии по родной речи, живописующие несправедливость жизни в дореволюционной России:
Кажется, это Маршак написал… «Небылицы в лицах». Ощущение было ужасно неприятным – неужели дом ее предков могла украшать такая чванливая антидемократическая вывеска? Впрочем, почему – неужели? Вот он, дом, и вот она, чудом уцелевшая табличка…
Валька ехидно заметила:
– Ну просто сцена из романа! Юная наследница возвращается в родовой особняк и видит безжизненные руины! Душераздирающая сцена былого величия, ныне обращенного в прах…
Между тем, пока Маргоша размышляла на социальные темы, рядом с ней неизвестно откуда возник старик, бледный до синевы, с седой ухоженной шевелюрой, одетый в нечто, напоминающее ливрею с гербами на позолоченных пуговках, и учтиво спросил:
– Маргарита Викторовна Горынская, я полагаю?
Маргоша, не зная, как следует себя вести (может быть, тут от нее ожидают реверанса?), растерянно кивнула.
– Милости прошу, сударыня, – гостеприимно произнес старик, – вас давно ждут.
И распахнул разбитую дверь парадного подъезда.
Маргарита, рассчитывая увидеть за дверью настоящие трущобы (внешний вид дома давал немало оснований для самых смелых предположений), уже собралась объяснить, что ни за что не войдет в эту дверь и, если ее действительно кто-то здесь ждет, можно переговорить и на улице… Но за дверью оказалась хорошо освещенная, чистая и богато обставленная передняя, из которой наверх вела мраморная лестница, укрытая пышной ковровой дорожкой. Затейливые перила лестницы, бронзовые бра на стенах, огромные китайские вазы с драконами, паркет со сложным наборным рисунком – все сверкало так, словно штат прислуги наводил тут порядок днем и ночью.
Подобные интерьеры, заснятые в выигрышных ракурсах, обычно украшают страницы гламурных журналов, иллюстрируя репортажи из жизни миллионеров. Только у современных миллионеров свежепостроенные замки лишь стилизованы под старину, а здесь все наводит на мысль об ушедших веках…
Осторожно заглянув в волшебную дверь, сквозь разбитые стекла которой изначально не проглядывало ничего, кроме затхлых темных стен, пыли и паутины, пораженная Маргарита и сама не заметила, как оказалась внутри дома. Валька перешагнула порог следом за ней. Обращаться в птицу и кружить по- соседству ей как-то расхотелось…
– Я тебе говорила, чтобы ты первому впечатлению не доверяла, – прошептала она Маргарите в спину. – Домишко, конечно, так себе, но в обстановке стиль чувствуется!
Что и говорить, внутри дом оказался намного красивее, чем снаружи.
Старик, обладавший не по возрасту острым слухом, услышал Валькины слова.
– Вы правы, мадемуазель. Дома, подобные этому, таят в себе немало сюрпризов. Я доложу княжне о вашем визите.
– Не затрудняй себя докладом, Алексис, – раздался голос откуда-то сверху, наверное, с лестничной площадки второго этажа. – Я предупреждала, что ожидаю мадемуазель Марго и прошу сразу и без всяких церемоний проводить ее вместе с компаньонкой в малую гостиную.
Маргарита подняла глаза – на ступенях лестницы, опираясь рукой о перила, стояла дама, словно сошедшая с портрета столетней давности. Таких дам изображал Валентин Серов, имевший привычку слегка льстить своим клиенткам. Судя по всему, это была хозяйка дома. Она казалась красивой и утонченно элегантной, хотя и не молодой. Определить, сколько ей лет, при беглом взгляде было невозможно – тридцать семь, сорок пять, пятьдесят восемь? Бывают такие хорошо сохранившиеся и ухоженные дамы совершенно без возраста…
Впрочем, в силу обстоятельств, легко было предположить, что эта особа давно перешагнула порог столетия – слишком уж старосветскими были ее манеры. В данный момент дама сочла нужным приветливо улыбнуться, но Маргарита не поручилась бы, что эта улыбка была по-настоящему искренней.
– Входи, дитя мое, – важным тоном произнесла дама. – Рада приветствовать тебя в Петербурге. Я давно жду твоего визита.
Не оставалось ничего иного, как ступить на покрытые ковром мраморные ступени лестницы…
А тем временем не так уж далеко от Моховой улицы, всего в нескольких кварталах, в другом старом, но с внешней стороны гораздо более ухоженном доме, происходило удивительное действо. В респектабельной квартире, давно превращенной из коммуналки в отдельное просторное жилище – огромная столовая, спальня, кабинет, – была оборудована и комната для занятий колдовством. Каждый настоящий маг и чародей предпочитает полное уединение в сокровенный момент творения чар. И именно такой момент, что называется,
На узком столике, напоминающем затянутый черным шелком алтарь, лежала беззащитная кукла из воска. Кукла была изготовлена изящно и с большим художественным вкусом, но самое страшное – чертами
