– Это вы виноваты в произошедшем! – Девочка неприязненно поморщилась от беспрекословного тона настоятельницы. – Как вам вообще пришло в голову оставить Шанаю одну? Заметьте, сам король поручил вам воспитание своей дочери, а для вас куда важнее оказалось собственное благополучие и здоровье.
– Но я… – В кабинете раздались судорожные всхлипывания Нинели, и Шаная невольно качнулась вперед, намереваясь войти. Однако одумалась и замерла, крепко сжав кулаки. Ее воспитательница тем временем продолжила, с трудом совладав с приглушенными рыданиями: – Я действительно не предполагала, что Шаная сбежит. Зачем ей это? Напротив, она так радовалась, узнав про путешествие в монастырь. Матушка Серафия, я уверена, это какое-то недоразумение. Наверняка Шаная просто отправилась гулять по окрестностям и слегка не рассчитала время. Я клянусь, к ночи она обязательно вернется!
– Надеюсь на это. – В интонациях настоятельницы послышались предвкушающие нотки. – Обещаю, я преподам ей жестокий урок. Так, что неделю сидеть не сможет.
– Матушка! – Нинель аж охнула от испуга. – Но как так можно? Она же дочь короля! И потом, вряд ли Шаная поступила так специально. Вдруг заблудилась в незнакомом месте?
– Шаная должна была спросить разрешения на прогулку, – отмахнулась от ее возражений Серафия. – Нет уж, со мной такие шутки не пройдут. Правила, по которым живут послушницы, писаны для всех. И нет никакой разницы, кем являются воспитанницы или их родители. Король поручил мне подготовить Шанаю должным образом для замужества. И я сделаю это. Выбью из ее головы всю дурь, чтобы раз и навсегда уяснила: она обязана подчиняться мне, пока находится под крышей монастыря. Я, если угодно, Пресветлая богиня для нее, чьи приказы не обсуждаются, а немедленно выполняются!
– Матушка Серафия! – возмущенно воскликнула Нинель, покоробленная столь смелым сравнением. – Будьте аккуратнее в выражениях! Так ведь и до ереси один шаг.
– Плевать! – оборвала ее настоятельница. Презрительно хмыкнула и продолжила уже спокойнее: – Уверяю вас, уважаемая Нинель, к оговоренному сроку принц Нардока получит себе в жены идеально вышколенную и безукоризненно воспитанную девушку.
– Вы так рассуждаете, будто собираетесь сделать из Шанаи самую обыкновенную рабыню, не имеющую права собственного голоса, – осторожно заметила Нинель.
– Так и есть, – самодовольно призналась Серафия. – Удел жены – во всем подчиняться мужу. Будь моя воля, я бы вообще вырывала невестам языки во время свадебного обряда. Пусть молчат, слушают и исполняют указания. Сами посудите: о чем Шанае разговаривать с мужем? Он из другой страны, которая всегда была враждебна Дахару. К тому же старше ее. Ее рассуждения наверняка покажутся ему глупыми и смешными. Полагаю, они будут встречаться лишь в постели и изредка принимать совместное участие в некоторых обязательных ритуалах.
Шаная не стала дожидаться окончания разглагольствований настоятельницы. Она с приглушенным шипением отпрянула от двери, почувствовав, что еще немного – и просто взорвется от негодования. Прищелкнула пальцами, приказывая Дымку следовать за ней, и почти побежала по коридору, стремясь выбраться на свежий воздух. Казалось, будто стены сдвинулись до предела, а потолок вот-вот рухнет, навсегда похоронив ее в этом жутком и отвратительном месте.
– Вы ничего не слышали? – забеспокоилась Серафия, оборвав свою проникновенную речь на полуслове. Нинель пожала плечами, и настоятельница поспешила к порогу. С каким-то странным и непонятным для себя испугом высунулась в коридор, огляделась. Растерянно моргнула, заметив вдалеке непонятное мерцание. Пламя многочисленных зажженных свечей вдруг рванулось с фитилей будто под порывом ветра, да только вот никакого ветра-то на самом деле не было.
Серафия еще раз окинула внимательным взглядом длинный коридор. Почему-то поежилась и вернулась в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Уселась в кресло, накинув на плечи теплую шаль, и еще долго не осмеливалась нарушить затянувшуюся паузу. Ей казалось, будто только что произошло что-то ужасное и смертельно опасное. Но никак не могла понять, что именно ее так встревожило.
Шаная тем временем выскочила во внутренний двор монастыря. Тут же отшатнулась в сторону, уходя от столкновения с одной из поисковых групп, возвращающейся из леса. Ближайшая к ней послушница невольно ускорила шаг. На миг ей почудилось, словно дохнуло пронизывающим до костей холодом, от которого по позвоночнику пробежали ледяные мурашки. Лиловый сумрак позднего вечера придвинулся, зашептал на незнакомом свистящем наречии. Но наваждение практически сразу схлынуло.
Принцесса проводила стайку послушниц задумчивым взором. Уселась прямо на каменные ступени крыльца, почти остывшие после неяркого осеннего солнца. Дымок, воспользовавшись подходящим случаем, тут же забрался на колени маленькой хозяйке. Затявкал, делясь какими-то своими соображениями.
– Да-да, – отстраненно согласилась Шаная, глядя куда-то вдаль. – Серафия – отвратительная. Хуже даже моего брата Ольда. Хотя… они стоят друг друга.
Щенок, услышав имя принца, от которого ему наверняка доставалось в самом раннем детстве, воинственно встопорщил шерсть.
– Успокойся, – отрывисто кинула ему девочка. – Ольда тут нет. А вот Серафия есть. Что же делать? Я не позволю ей себя бить. Никогда в жизни! Но если я воспользуюсь тенями – мне не поздоровится. Очень и очень сильно.
Дымок молчал, видимо, не зная, как помочь в этой сложной ситуации своей хозяйке. Зато заговорили тени. Длинные разорванные лоскуты мрака затрепетали, сплетаясь вокруг девочки в непроницаемый кокон. Засвистели на разные голоса, споря, убеждая, настаивая.
– Но она же человек, – возразила Шаная, слушая что-то, доступное только ее слуху. – Людей нельзя убивать. Никого нельзя убивать.
Опять забормотал сумрак, на этот раз более низко, с угрожающими интонациями. Вот только Шаная ни капли не испугалась. Она склонила голову набок, внимательно выслушивая возражения невидимого собеседника.
– А если меня заподозрят? – спросила она, видимо, уже почти согласившись с планом теней.
Теперь свист был совсем коротким и резким. Шаная кивнула и встала, привычно посадив Дымка на плечо. Громадный серый зверь без проблем расположился там, балансируя хвостом.
– Да, так будет лучше всего, – прошептала себе под нос девочка. – Серафия это заслужила.
И спокойным шагом отправилась к себе в комнату, едва ли не насвистывая под нос от радости.
Матушка Серафия легла спать далеко за полночь. К тому моменту все поисковые группы уже вернулись из леса ни с чем. Не было обнаружено никаких следов маленькой принцессы. Она словно испарилась. И это сильно беспокоило настоятельницу. Хотя Серафия весь вечер убеждала Нинель, что побег Шанаи лежит целиком на совести воспитательницы, на самом деле она понимала – прежде всего король строго спросит за исчезновение любимой дочери именно с нее. И спросит так жестоко, что лучше заранее принять чашу с цикутой, чем дождаться его наказания.
– Куда же делась эта мелкая дрянь? – Серафия раздраженно перевернулась на другой бок. – И что мне делать? Если завтра Шанаю не найдут, придется отправить сообщение Харию. Ох, даже страшно представить, в какую он придет ярость!
Серафия плотнее укуталась в одеяло. Сегодня в комнатах спального корпуса почему-то было особенно холодно. Хотя прошедший день порадовал пригожей солнечной погодой, сейчас изо рта женщины при каждом вздохе вырывалось белесое облачко пара. И это удивляло, поскольку снаружи было достаточно тепло. Перед сном настоятельница, как обычно, обошла внутренний двор, проверяя, не заигрались ли младшие послушницы в прятки, долго стояла у ворот, всматриваясь в непроглядную чернильную тьму леса и надеясь, что вот-вот услышит испуганный плач принцессы, затем заложила их на засов и заперла двери, ведущие в само здание. И Серафия совершенно не замерзла после продолжительной прогулки. Тогда почему сейчас трясется под двумя пуховыми одеялами не в силах согреться?
– Пора начинать топить, – вполголоса проворчала женщина, возвращаясь к более насущным проблемам. – Послушницы еще обойдутся, а у себя прикажу разжечь камин. Им-то что? Они молодые, в их спальне прошлой зимой только в самые сильные морозы огонь разводили, и ничего, никто не умер. Болели, конечно, да кто зимой не простывает? А мне уже надо поберечь здоровье.
Серафия, осознав, что заснуть ей пока не удастся, поднялась, потянулась к прикроватному столику, на котором горела оставленная с вечера масляная лампа. Крохотный язычок пламени в любой момент рисковал захлебнуться и потухнуть, поэтому настоятельница подкрутила фитиль и удовлетворенно хмыкнула, когда
