Вокруг высились заснеженные вершины, поросшие мхом и лишайником. Легкая песцовая куртка – подарок старухи Ийзеки, пришлась весьма кстати. Зима в горах холодная и начинается раньше, чем на равнинах. Тяжелая хмарь, неотступно следовавшая по пятам за маленьким отрядом, сменилась промозглым северным ветром и круговертью метели.
Угрюмые снежные тучи неподвижно нависали над путниками, зацепившись рваными краями за скалистые пики. И лишь в призрачной дали, у самого горизонта виднелся крохотный кусочек чистого неба. Там яркие лучи солнца водопадом струились вниз, освещая далекого горного великана, гордого в своем величественном одиночестве и даже отсюда поражающего своими размерами.
– Матэо Тепи, – пояснил проводник, неслышно возникнув рядом. – Медвежье Логово. Бледнолицые называют его Башней Дьявола.
– Мы пойдем к нему? – спросила Златка, пригибая ветку сосны, мешающую наслаждаться потрясающим зрелищем.
– Это земли чейенов, – с легким акцентом ответил индеец. – У подножия захоронен великий воин этого народа… – Он замялся и после секундной паузы веско обронил: – Табу!
– Жа-алко-о-о! – плачущим голосом протянула девушка.
– Почему? – звучно хрустнув валежником, небрежно поинтересовался тяжело дышащий после крутого подъема де Брюэ.
Точнее, попытался спросить небрежно, но получилось обреченно – вместо вразумительного ответа можно было услышать невесть что. Так и вышло.
– Где-то там, у подножия Башни, Спилберг тарелку спрятал… – Наткнувшись на изумленный взгляд, она пояснила: – Летающую… – и мечтательно закончила: – Покатались бы…
Де Брюэ даже хрюкать не стал – просто махнул рукой. Привык уже. А индеец, сбросив на мгновение маску невозмутимости, неуверенно повторил:
– Табу… – и робко взглянул на Златку.
Нельзя так нельзя. Девушка пожала плечами, еще раз окинула восхищенным взглядом полуторакилометрового великана и поинтересовалась:
– А как его звали?
– Кого? – спросил индеец.
– Ну этого… – Она покрутила рукой в воздухе. – Чейена.
– Сладкое Снадобье.
Златка прыснула. Де Брюэ и Костилье обменялись веселыми взглядами, но вслух ничего не сказали; лишь уголки губ дрогнули в мимолетной улыбке.
Кислая Лепешка – а именно такое прозвище носил проводник – неодобрительно покачал головой и ткнул пальцем чуть правее великана:
– Нам туда. До вечера нужно успеть, иначе ночевать придется в лесу.
Девушка вздохнула и направилась следом за двумя индейцами, ведущими в поводу пару низкорослых лошадок с поклажей. Длинный извилистый спуск занял половину дня и к закату солнца вывел отряд к глубокому оврагу. На маленькой площадке, окруженной каменными валунами, споро воздвигли шатер и разожгли костер. Ночь прошла спокойно.
К утру метель утихла, и уже в обед отряд достиг намеченной цели, завершив двухдневный переход. Неприметная тропка, вильнув каменным хвостом, открыла взору путников узкую ложбинку, по краям поросшую елями и густым терновником. В самой середине поблескивала черная лужа шагов пятнадцать в поперечнике.
– Это и есть Мертвое озеро? – недоуменно спросила Златка.
Матовая радужная пленка искрилась, переливалась под лучами зимнего солнца. Склоны ложбинки, еще не успев укрыться под снегом, кое-где обнажались от жухлой растительности, выставив напоказ слюдянисто-бурые проплешины.
Не дожидаясь ответа проводника, девушка ловко скользнула вниз, перепрыгивая через камни, и, опустившись на колени, обмакнула палец в лужу.
– Нефть! Странно, что не загустела.
Ее спутники пожали плечами.
– Зачем она вам? – спросил де Брюэ, вопросительно приподняв бровь.
– Узнаете! – пообещала Златка и, стремительно метнувшись к склону, выхватила нож.
Один короткий взмах, и в руках у нее оказался маленький осколок.
– Бурый уголь! – последовал еще один возглас. – Вот и разгадка, откуда здесь нефть. Явление редкое, но возможное.
– Мадемуазель Утренний Цветок, – вкрадчиво промолвил де Брюэ. – Может быть, хоть в этот раз вы поделитесь с нами секретом ваших знаний?
Златка оторвалась от созерцания невзрачного камушка, посмотрела на француза отрешенным взглядом – ее мысли явно витали где-то далеко – и простодушно пояснила:
– У меня по химии одни пятерки были.
Про папу-геолога она упоминать не стала – сойдет и так. Сошло. Судя по тому, что вопросов больше не прозвучало, француза ответ вполне удовлетворил. Лишь Ив Костилье язвительно пробурчал:
– Ну слава тебе господи! А я уж было подумал, что это духи опять нашептали.
Девушка подозрительно покосилась на молодого француза, но, как ни странно, промолчала. Костилье неслышно выдохнул и мысленно перекрестился.
– Начинайте! – коротко скомандовала она индейцам.
Через час все бурдюки были наполнены тягучей маслянистой жидкостью, и отряд отправился в обратный путь. До заката солнца нужно было успеть добраться до прежней стоянки.
Про нефть Златка узнала совершенно случайно, наблюдая за зрелищем Лунного Танца. Ежегодный индейский праздник проводов лета и встречи зимы. Шаманы племени, привычно испив настой «красноголовика», выложили в круг деревянные плошки с чем-то знакомо пахнущим и подожгли их. Огонь взметнулся черными чадящими клубами дыма.
По окончании празднества Утренний Цветок вскользь спросила у одного из шаманов, что это такое и где это растет. Неизвестно что померещилось затуманенному сознанию безобидного старичка, с ног до головы обвешанного клыками зверей, но отвечал он быстро и охотно. И еще долго испуганно вздрагивал, завидев стройный силуэт неугомонной дочери Совы. Результатом вежливой беседы с аборигеном и стала экспедиция в Блэк-Хиллс за «маслом земли».
– Ее в соборах и церквях жгут, – сквозь скрип свежевыпавшего снега прозвучал за спиной голос де Брюэ.
– Что? – обернулась девушка, очнувшись от раздумий. – Вы что-то сказали?
– Я вспомнил, – поделился с нею радостным открытием француз. – Нефть мешают с растительным маслом и заливают в лампадки… – Хитро прищурившись, он продолжил: – Признайтесь, вы что-то задумали?
Задумать-то она задумала, вот только месторождения нужны иные, не случайный выброс на поверхность от действия тектонических сил. А в этих краях, если память ей не изменяла, ничего приличного не наблюдалось. Ни в одной из эпох. Да и для того, чтобы вызвать массовый спрос на нефть, нужно сначала наладить производство одной нехитрой штуковины, до изобретения которой оставалось долгих сто лет. Или пятьдесят – точно она не помнила.
– Мадемуазель! – обиженным тоном напомнил о себе де Брюэ.
Златка вновь отвлеклась, оставив без ответа последний вопрос.
– Хочу проделать кое-какие опыты, – поделилась она планами. – Вернемся домой, сами все увидите.
Прозвучало именно так – «домой».
– Так вы для этого перед выходом из Бостона оставили все аптеки без химических реактивов? – догадливо запыхтел сзади де Брюэ.
– И не только, – подтвердила девушка. – У меня даже перегонный куб есть… – Экономя дыхание, она остановилась, обернулась и, не удержавшись, хвастливо добавила: – Я запасливая мадемуазель!
Француз, насмешливо хмыкнув, промолчал, растирая перчаткой заиндевевшие брови.
