– Но ведь ваше бытие могут прервать.
– Кто?
– Мало ли… Да, хотя бы я. Пойду сейчас в полицию и передам ваш рассказ.
– Вам просто не поверят. И потом… Неужели вы думаете, что я вас так просто отпущу? Ошибаетесь, милостивый государь. Хорош бы я был в таком случае.
– Как это понимать?
– Да очень просто, милостивый государь. Употреблю по назначению, кровушки вашей отведаю. – Станислас зловеще заухал и приподнялся в своем кресле. – Вы желали узнать, существуют ли вампиры на самом деле, вот и убедитесь. И советую не сопротивляться. Только обстановку попортите. Не вы первый, милостивый государь, не вы последний. Тем более, в процессе, так сказать, вампирического акта вы испытаете ни с чем не сравнимое блаженство, нечто вроде острейшего оргазма, только по продолжительности несравнимо более длинного, чем при семяизвержении.
Я с недоверием и испугом смотрел на карлика. Невзирая на царивший в комнате полумрак, я мог хорошо разглядеть его черты: горящие как угли глаза, длинный, словно клюв, нос, полуоткрытый рот, из которого торчали заметные клыки. Словом, Станислас имел именно тот карикатурный образ, каким обычно изображают вампиров. Он медленно вышел из-за пюпитра и двинулся в мою сторону. На дурацкий розыгрыш это не походило. Я метнулся к двери, но она оказалась заперта.
– Не суетитесь, – медленно сказал Станислас. – Бежать отсюда некуда: дверь крепка, а на окнах решетки.
Я остановился и взглянул на карлика. Аналогия была вполне прозрачна. Я как муха барахтался в тенетах, а Станислас словно паук медленно приближался к своей жертве. Но, с другой стороны, в карлике не больше двух с вершком аршин[27] росту. Неужто я не справлюсь с таким пигмеем?
– Уйди, старец, прочь, кто бы ты ни был: вампир или ополоумевший урод. И выпусти меня отсюда, пока беды не стряслось.
Но Станислас продолжал двигаться ко мне. Он растопырил свои крючковатые руки и, чтобы не мешал халат, сбросил его, оставшись совершенно голым. Теперь он и вовсе как две капли воды походил на гигантского заросшего шерстью паука. Меня поразил гигантский уд, болтавшийся между его ног словно небольшой хобот. Дрожь омерзения пробежала по моему телу, а Станислас был уже совсем рядом.
– Или ты отстанешь, или я за себя не ручаюсь, – в последний раз произнес я. Карлик заухал и бросился вперед. Он вовсе не шутил. Ледяные костлявые руки вцепились в меня, и только тогда я понял, насколько силен урод. Плечи сжало словно клещами. С величайшим трудом я, физически крепкий мужчина, оторвал его от себя и отшвырнул прочь. Станислас медленно поднялся на ноги и, несколько раз ухнув, вновь направился в мою сторону. Тут я понял, что не в силах долго сопротивляться этому исчадию ада. Нужно было защищаться. В растерянности я огляделся по сторонам. Ничего, кроме книг. «Подумать только: это чудовище прочитало массу литературы, – пришла в голову странная, вовсе неуместная в такую минуту мысль, – а что толку? Его разум, если, конечно, можно говорить о разуме, отягощен злом».
– Может быть, вы все-таки оставите меня в покое? – бросил я в пространство и тотчас понял всю глупость произнесенной фразы. Мерзкий карлик вовсе не отказался от своих намерений. К своему ужасу, я заметил, что он начал раздуваться будто пузырь и даже взлетал над полом, словно небольшой аэростат. Глаза Станисласа пылали кроваво-красным огнем. Рот, вернее, пасть растянулась до невероятных размеров, клыки, казалось, еще больше удлинились. Я схватил со стеллажа первую попавшуюся книгу и швырнул в нечисть, мельком обратив внимание на заглавие тома. Им оказался роман Достоевского «Преступление и наказание», но карлик отмахнулся от книги. Я начал метать в нечисть остальные тома великого классика, но они производили точно такое же действие, вернее, абсолютно никакого. Как оказалось, русская литература – плохое оружие в борьбе с праздношатающейся нечистью. Станислас приближался, и тут на глаза мне попался пюпитр. В принципе, деревяшку можно использовать как оружие, вот только нужно к нему прорваться. В это мгновение карлик стремительно понесся на меня. Я инстинктивно пригнулся, и он, по инерции пролетев вперед, стукнулся о стену. Нельзя было терять ни секунды. Я рванулся вперед и оказался между пюпитром и Станисласом.
Когда он снова бросился на меня, я поднял пюпитр за ножку, а широкий его край выставил перед собой словно алебарду. Удар пришелся ему в грудь и как будто достиг цели, потому что Станислас издал чуть слышный стон, но и я от толчка рухнул в кресло. Карлик заскрежетал зубами и попятился. Несколько мгновений он оглядывал меня, видимо размышляя, как вести себя дальше.
И тут меня осенило! Чего боится вампир? Естественно, дневного света. Ну конечно же! Я рывком выскочил из кресла и бросился к окну. Схватив тяжелую портьеру за край, я что есть силы рванул ее. Раздался треск.
– Не надо этого! – завопил Станислас.
Деревянный карниз с грохотом рухнул вниз, едва не задев мою голову. Солнечные лучи залили часть комнаты. Станислас отпрянул в темный угол. На время опасность, похоже, отступила, но что делать дальше? Разбить стекло и звать на помощь? Я выглянул в окно. Оно выходило во внутренний дворик, ограниченный спереди брандмауэром следующего дома, а по бокам двумя стенками из песчаника. Дворик был совершенно пустынен. Итак, я в западне. Хотя вампир на время отступил, но лишь до той поры, пока не зайдет солнце. Я взглянул на Станисласа. Он притаился в углу – точь-в-точь паук, готовый броситься на жертву.
– Ну что, милостивый государь, – произнес он скрежещущим басом, – узнал, какие они, вампиры, бывают? Ну так это еще не все. Скоро, скоро солнышко сядет… А если вы желаете стекло разбить, то зря стараетесь. Никто ваши вопли не услышит.
– Может быть, разойдемся по-хорошему? – предложил я.
– Отчего же, можно. Я сейчас скажу Летиции, чтобы дверь отворила. Ступайте сюда.
Однако я понял, мне готовят примитивную ловушку. Этот мерзавец выпускать меня явно не собирается. Что же делать? Взгляд вновь облетел комнату. Ничего подходящего. И тут я вспомнил про пюпитр, который держал в руках. Чего боится вампир? Деревянного кола! У пюпитра ножка… Если ее удачно переломить, то, возможно, получится острый конец. Я упер пюпитр в подлокотник кресла и что есть силы ударил по нему сапогом.
– Зачем же имущество, милостивый государь, портить? – прокомментировал мои действия Станислас. – Ведь деньги же плачены.
Вышло, как я и задумывал. Ножка пюпитра, который был изготовлен из какого-то твердого дерева типа ясеня, треснула, и получился отличный кол.
Карлик следил за моими действиями с величайшим вниманием. Увидев, каким оружием я вдруг стал обладать, он почуял опасность, застучал в дверь и завопил:
– Летиция, открывай скорее!
Однако и я не стал медлить. С воплем «Пуля – дура, штык – молодец» я бросился вперед. Послышался звук поворачиваемого ключа. Это придало мне дополнительных сил. С разбега я вонзил обломок в грудь Станисласа. Дерево пронзило тело словно масло. Карлик издал какой-то странный горловой звук и затрепыхался, словно бабочка на булавке. В эту минуту дверь отворилась, и на пороге возникла Летиция. Вытаращив глаза, она в ужасе взирала на меня. Готов поклясться: во время нашей борьбы она стояла за дверью и ожидала результата. Потом женщина перевела взгляд на лежащего на полу брата и взвизгнула. Станислас пытался вытащить кол из своей груди, но, как только его руки дотрагивались до дерева, он тут же отдергивал их, словно прикасался к раскаленному железу.
– Вытащи… – сиплым шепотом обратился он к сестре. Но я не стал дожидаться, когда она исполнит требуемое, поскольку не знал, какой эффект это вызовет. Возможно, к вампиру вновь вернутся силы. Поэтому, недолго раздумывая, я врезал Летиции кулаком в челюсть. Возможно, это вас несколько покоробит, однако церемониться не приходилось. Та отлетела в сторону, словно тряпичная кукла. Что же делать дальше? Бежать из проклятой квартиры? Но пока буду искать дорогу к выходу, она выдернет кол из груди вампира, и он вновь бросится на меня. Я схватил Летицию за волосы и как следует дернул. Она завизжала.
– Показывай дорогу, мерзкая тварь!
Летиция покорно засеменила рядом, поминутно вздыхая и охая.
– Часто вы так развлекаетесь? – спросил я.
