разницу между игрой и реалом понимаешь?
– Слушай, если забздел, то вали…
– Ну и свалю.
Джумай допил пиво, затолкал в рюкзак свой лэптоп и неспешно выбрался из закутка. Но в этот момент у столика вдруг образовался, словно из воздуха, длинный и узкий господин с опереточными усами и крупным перстнем-печаткой со звездой.
– Позвольте выразить восхищение вашей храбростью, господа! – обратился к геймерам незнакомец, слегка пришепетывая и присвистывая по причине отсутствия зуба.
Джумай от неожиданности осел на диванчик, с которого только что так решительно поднялся.
– А также вашей находчивостью, – обратился незнакомец к Императору. – Я наблюдал за вами давеча в «Охотном ряду». Отличная работа!
Император вспомнил, чем закончилось для его копчика посещение «Охотного ряда», и покраснел.
– У вас прекрасно развито логическое мышление, молодой человек. Да и отваги вам не занимать! – продолжал удивлять собравшихся незнакомец, рассыпаясь мелким бесом. Императору даже почудилась нотка сарказма в его речах.
– Почтеннейший, у вас до нас есть дело? – осведомился дядя Женя, не любивший долгие прелюдии. – Так излагайте, не егозите.
– Извольте, господа! – согласился пришелец.
45
Московская жизнь текла обычным предновогодним руслом. Обещал подорожать проезд, из продажи стараниями комьюнити исчезла дешевая водка, в парке Кузьминки-Люблино началась зимняя подкормка птиц и зверей. Экологи парка призывали москвичей не просто развешивать кормушки в лесу, но и взять шефство над этими домиками – приходить к ним постоянно. Тогда можно было рассчитывать, что на следующий год с наступлением холодов пернатые вновь появятся в том же месте. Департамент природопользования и охраны окружающей среды голосом Николая Дроздова увещевал москвичей закупать и приносить в лес кусочки несоленого сала и семена подсолнечника, тыквы, арбуза, гроздья рябины, орехи, сухофрукты. Синоптики стращали москвичей грядущими обильными снегопадами, смертные городские власти – холодным дыханием кризиса, который они решили компенсировать беспримерной благотворительной акцией: сорок чиновников администрации аппарата мэра и правительства города, а также других органов исполнительной власти намеревались добровольно сдать не менее двадцати литров крови. Акция проводилась по инициативе совета молодых специалистов городской администрации. Кто бы сомневался? На то и потребны молодые специалисты, чтобы с них кровь сцеживать в оплату продвижения по карьерной лестнице. Пол-литра молодой клерковой крови обеспечивали его переход из простого референта в старшие.
Но, несмотря на грозные прогнозы, столица безудержно готовилась к длительным развлечениям, основным содержанием которых по-прежнему оставались елки и застолья. Раскинувшиеся по Москве елочные базары дразнили Растопчина несбыточной мечтой – зажигать Кремлевскую елку. От огорчения Главный Риелтор Первопрестольной по сложившейся традиции зажигал под Новый год что попало: рынок «Пирогово», подворье Зачатьевского монастыря, дом старой постройки в Потаповском переулке, склад завода «Калибр» и по мелочи разное, как то: кухни общепита. Но это уже из баловства и для куражу. Главный Риелтор в изобилии насыщал Москву пиротехникой, потому что новогодние гуляния служили отличной маскировкой расчистки поверхности столицы под строительство целесообразных объектов на месте нецелесообразных.
Дел у всех было невпроворот. Уар, видя, как утекает московская плоть в преддверии праздника на Гоа, пытался блокировать рейсы в аэропортах. Параклисиарх снаряжал в Лондон Петрушку, который мог находиться там автономно, потому что пил своего воссоздателя – художника Эдуарда Галкина, считавшего этого ерника и беспредельщика самым мощным образом, одним из тех, на которых, пожалуй, и держится русская культура. При этом художник, случайно или намеренно, опускал в своем пассаже слово «народная». Так что даже «золотой век» вкупе с «серебряным» не могли тягаться с эстетикой народного любимца и затмить яркий петрушечий образ.
В обязанности носатого резидента входила доставка в Лондон пищевого полония и наблюдения за штаб-квартирой лондонских. С этой целью предполагалось развернуть «Русский балаган» и морочить лондонских сакральными московскими паролями:
«Люблю, красавица, твои беленькие ножки, накрашенные глазки и в ушах сережки», «Соберет мне публика червончиков мешок, а пока нет публики – покушаю снежок», «Молодой Петрушка и старый хрен».
Для обозначения высокого статуса резидента балаган украшался рисованными плакатами на тему его судьбоносных встреч с историческими личностями:
«Ура! Петрушка поздравляет Юрия Гагарина – первого космонавта!»,
«Пришел в гости к Петрушке русский поэт Александр Сергеич Пушкин»,
«Петрушка придумал «черный квадрат» и дразнит Малевича»,
«В гостях у Петрушки!
1) Дворник Землицын
2) Поручик Голицын
3) Приятель императрицын
4) Народный артист Вицын и А.И. Солженицын».
У входа в балаган в котле военно-полевой кухни варился борщ и разливался большой поварешкой в пластиковую одноразовую посуду всем желающим.
А в Голиковском переулке, в запертом деревянном доме с неясным будущим теплилась незримая жизнь. Дом свистел всеми своими щелями, скрипел половицами. В глубине ветхого строения в грязной куртке и непросыхающих сапогах лежал на узкой жесткой лавке, подтянув колени к животу, Передельский и пытался понять, как могло произойти с ним ТАКОЕ. Он пока не очень хорошо понимал, какое именно, но обреченно догадывался, что – нехорошее и, скорее всего, необратимое.
Всего лишь несколько дней назад он еще полон был надежд и желаний. Теперь же ясно сознавал, что жизнь доселе осыпала его подарками. В ней была интересная работа, красивые девушки, вкусная еда и радужные перспективы. А теперь брезжило только темное и страшное. Но, с другой стороны, этот чертов архив и был частью его работы. А хозяйка квартиры – тоже красивой девушкой… И подруга ее… Но что-то кардинальным образом переменилось, словно он попал в зазеркалье. Ах, если б можно было прокрутить эту пленку назад! Он бы никуда-никуда больше не лез! Он писал бы самозабвенно любую «джинсу», или вообще ну ее, эту журналистику! Работал бы испытателем бумажных пакетов или порционистом лао-ча второго разряда, да и жил себе припеваючи. Ходил бы на каток, в доступные кафе и, может, как знать, завел бы семью…
Передельский пошарил вокруг себя в поисках рюкзака, чтобы подложить его под голову, но вспомнил, что оставил его в квартире той жуткой девицы в ходе своей экстренной эвакуации. Но, может быть, еще можно все поправить? Ему бы только дотянуть до аукциона, а там… получив деньги, бежать из Москвы. Если она отпустит. Передельский внезапно почувствовал, что Москва каким-то непостижимым образом спеленала его. Подключила USB-пуповиной к своему зубастому красно-белому дородному туловищу, к своей теплой плоти и собирается выносить его и выкормить. Для чего? Ответ возник сам собой и потряс Передельского своей очевидностью: чтобы сожрать. Перемолоть его нежное тельце своими зубцами и…
Посторонний звук сбил его с мысли и заставил прислушаться. Это был звук чужого. Сначала Передельскому показалось, что за стенкой кто-то скребется. Может, мыши? Он выпростал ухо из капюшона и прислушался. Звук повторился.
Они нашли меня по следам на снегу, пронеслось в голове Передельского, надо было заметать следы. Наломать веток и замести…
