саэра Яльга.
Я устало опустилась в кресло. Задумчиво принялась грызть ноготь большого пальца. Что же мы имеем в чистом осадке? Паранойя Рихарда насчет угрозы его детям проявилась после женитьбы на Литиции. Но за год до этого, если верить слухам, он провел какой-то странный ритуал над своим сыном. Этот обряд можно толковать двояко. Или это было изгнанием демона, или попыткой защитить единственного сына, смыв с него запах рода Ортензия. Но почему тогда Ксана не прошла через этот же обряд? И, демоны побери этот якобы спокойный городок, кто был ее настоящим отцом?
Я с глухим стоном принялась массировать виски, в которых уже забились горячие молоточки пробуждающейся мигрени. Ненавижу тайны! Ну что нам стоило выбрать другой город для своего проживания? Почему постоянно надлежит вляпываться во всевозможные семейные неурядицы и тайны?
– С прискорбием сообщаю, что моя ненаглядная и любимая сводная сестричка своими вопросами целиком и полностью уничтожила стройную теорию по поводу того, кто убил Ксану Ортензия, – услышала я. Фабион с сожалением хмыкнул и одним глотком допил вино в бокале, который все еще крутил между пальцев. Испытующе глянул на Гаральда, который не сводил с меня глаз. – А вы? Вроде бы, уважаемый ирон, вы говорили, что знаете, кто убийца.
– А вот мне ваша сестра, напротив, чрезвычайно помогла, – медленно протянул Гаральд, и Фабион, как и следовало ожидать, недовольно скривился.
Не любит проигрывать, кто бы сомневался. Особенно с учетом того, что дядя натаскивал его именно на расследование подобных дел.
Однако продолжить нашу чрезвычайно занимательную беседу мы не успели. В следующее мгновение дверь, ведущая из гостиной в общий холл, распахнулась, и служанка – миловидная темноволосая девушка чуть старше меня – торжественно провозгласила:
– Ужин подан!
Я только сейчас вспомнила, как давно не ела. Гулко сглотнула слюну и умоляюще посмотрела на Фабиона, опасаясь, что он проигнорирует это приглашение, увлекшись разговором. Наверное, так бы оно и произошло, если бы Гаральд не перехватил мой взгляд. Понимающе улыбнулся и встал.
– Предлагаю немного отложить нашу чрезвычайно занимательную беседу, – проговорил он, благосклонно взирая на меня сверху вниз. – Ваша сестра голодна, ир Ольен.
– Да-да, конечно, – поспешно согласился с ним приятель. Вскочил и любезно протянул мне руку, помогая встать с кресла, после чего задумчиво протянул: – Все равно у нас впереди целый вечер для рассуждений. Вряд ли в городе случится еще что-нибудь необычное.
Ох, не в добрый час он это сказал! По моей спине пробежали ледяные мурашки дурного предчувствия. Я тяжело вздохнула и незаметно скрестила указательный и средний пальцы на свободной руке. Надеюсь, это убережет нас от сглаза.
По негласному договору за ужином велась светская беседа, не имеющая никакого отношения к произошедшему с дочерью бургомистра. Действительно, в высшей степени неуместно вспоминать кровавое убийство, когда у тебя глаза разбегаются от множества изысканных блюд. Эдак и несварение желудка можно получить.
Вместо опасной темы Гаральд принялся развлекать нас пересказом местных сплетен. Я слушала вполуха, поскольку понятия не имела, о ком он говорит. Право слово, какое мне дело, что некая Ранальда изменяет мужу с его же собственным братом?
Видимо, Фабиона тоже не особо заинтересовало перемывание косточек совершенно незнакомым людям. Поэтому приятель мягко, но настойчиво перевел разговор на то, как именно живется в Укардии приезжим. Суровы ли зимние шторма, есть ли в окрестностях дикие звери или ядовитые гады. И самое важное – каким образом тут может заработать приезжий ученик мага, обремененный сводной сестрой.
Гаральд, впрочем, не возражал против изменения темы. Он с таким же рвением принялся живописать мягкий климат Укардии и спокойствие городка. Последнее утверждение прозвучало несколько странно из уст целителя, учитывая недавнее убийство, но мы с Фабионом не стали вступать в спор. Мало ли. Ничто в мире не идеально. Как любит говаривать мой батюшка, даже на солнце есть пятна.
После беседа незаметно свернула на политику. Фабион сначала воодушевился, принялся пересказывать последние события в Даритоне – столице Пакасии, но я незаметно двинула его под столом по ноге. Пусть не забывается. Я понимаю, что приятель принадлежит к королевскому роду, поэтому знает многое, что не может знать обычный человек. Уверена, ему хочется похвастаться своей осведомленностью перед Гаральдом. Но это наверняка разоблачит нашу ложь. Ведь Ольен Карион – это не Фабион Шаорраш, а значит, не должен быть в курсе придворных интриг.
Фабион моментально понял мой намек и замолчал, уткнувшись носом в бокал. Гаральд вскинул бровь, явно удивленный резким изменением настроения своего собеседника, посмотрел на меня и понимающе хмыкнул. Ох, сдается мне, не стоило нам все-таки принимать любезное приглашение целителя пожить у него. Да, он не показался опасным человеком, напротив, сумел расположить к себе, но все же. Было что-то странное в его взгляде. Изредка из-под личины вежливого молодого мужчины вдруг проглядывал умный и жесткий человек, изо всех сил пытающийся скрыть свой истинный облик. Интересно, что целитель, заработавший право на приставку «ирон», забыл в здешнем захолустье? Полагаю, он без особых проблем сумел бы открыть практику даже в столице, где несравненно больше богатых клиентов. Конечно, как однажды сказал Фабион, маг всегда сумеет заработать себе на пропитание. Но куда проще это сделать в крупном городе, а не в маленьком провинциальном.
– Расскажите немного о себе, – попросила я, воспользовавшись затянувшейся паузой в разговоре мужчин.
Фабион бросил на меня благодарный взгляд, обрадовавшись, что я помогла ему замять неудобный момент, а вот Гаральд заметно напрягся. Я улыбнулась и кокетливо взмахнула длинными ресницами, после чего негромко продолжила:
– Глубокоуважаемый ирон, вам не кажется, что это несколько несправедливо? Вы знаете о нас с братом практически все. Мы же о вас – вообще ничего, кроме того, что вы переехали в Укардию пять лет назад. Чудно как-то. Магов, заслуживших право на открытие своего дела, не так уж и много. Что вы забыли в этой глухомани?
– Спокойствие, – слишком быстро, на мой взгляд, ответил Гаральд. – Милая саэрисса, я приехал сюда за спокойствием. Ну и за морским воздухом, как это ни странно прозвучит. Климат Ашхана слишком суров для меня. Не говоря уж о том, что я около года провел… хм…
На этом месте Гаральд замялся. Скривился в болезненной гримасе и провел пальцем по кромке бокала, затем поднял на меня взгляд. Я невольно вздрогнула. В серых глазах целителя билась такая горячая ненависть, словно он был готов ударить меня за невинный, в сущности, вопрос. Даже Фабион, сидящий напротив, почувствовал неладное. Наверное, его насторожило то, как резко я перестала улыбаться. Приятель медленно отложил столовые приборы в сторону и чуть отодвинул стул, словно готовясь в любой момент вскочить и огреть Гаральда чем-нибудь тяжелым, если тот вздумает обидеть меня.
Удивительно, но целитель не почувствовал ничего дурного. А возможно, просто искусно притворился, что приготовления Фабиона остались незамеченными им. В следующее мгновение Гаральд с усилием моргнул – и наваждение растаяло. Целитель уткнулся тяжелым взглядом в свою тарелку, и я поняла: в этот момент он ненавидел не меня. Он ненавидел кого-то или что-то из прошлого, ту причину, которая заставила его бросить привычное окружение и переехать в чужой город. И что же это может быть?
– Вы были в тюрьме? – не подумав, брякнула я первую пришедшую на ум догадку.
На этот раз вином поперхнулся не Гаральд, а Фабион. Приятель закашлялся, однако каким-то чудом не пролил ни капли. Хоть рубашка не пострадала, как у гостеприимного хозяина недавно. После чего приятель осторожно отставил бокал в сторону и принялся корчить мне угрожающие рожи, показывая, что я перешла всяческие границы хороших манер.
Я боязливо посмотрела на целителя, ожидая, что он придет в настоящую ярость от столь откровенного и некрасивого любопытства. Но тот лишь печально улыбнулся, словно ожидал нечто подобное.
– Саэрисса Хеана, – медленно проговорил он, задумчиво поглаживая чисто выбритый подбородок, –
