надо оглушать, а бороться за каждый практический шажок в проведении этой демократии на деле, в вовлечении масс в решение насущных вопросов социалистической реконструкции страны.
– Вам легко говорить… – начинает раздражаться председатель Главконцесскома.
– Говорить всегда легко, – невежливо перебиваю его. – Гораздо труднее решать практические вопросы. Если вы и ваши сторонники сумеете доказать, что вы на деле можете привлекать рядовых партийцев и беспартийных к решению деловых вопросов и решаете эти вопросы лучше, чем они решаются по-бюрократически, – в этом и будет заключаться ваша политическая победа. Если не сумеете – а кому вы тогда будете нужны, пусть и с самыми распрекрасными и теоретически выверенными лозунгами? Либо вы победите так – либо никак. Задумайтесь над этим. Всерьез задумайтесь! И заставьте задуматься ваших сторонников.
Троцкий долго молчит, все так же исподлобья глядя на меня, но не спешит заканчивать нашу встречу. Ну что же, добавляю ему еще:
– Я прекрасно понимаю, Лев Давидович, что когда Политбюро решило поставить вас на Главконцесском, то была у них вполне прозрачная задняя мысль. Капиталисты отнюдь не рвутся наперебой вкладывать капиталы в наше хозяйство, и потому на концессионной работе не удастся добиться впечатляющих успехов.
– Вот-вот, – невесело усмехается он.
– Однако и здесь не все так мрачно. У меня есть несколько идей, как можно извлечь кое-что полезное из иностранного капитала. Но, – слегка развожу руками, – для этого не подходит короткий разговор в коридоре. Надеюсь в ближайшее время встретиться с вами и поговорить на эту тему более обстоятельно. Могу сказать одно – экономическая блокада не вечна. Если у капиталистов сейчас оживление экономики, то пройдет несколько лет – и неизбежно наступит очередной циклический кризис. Вот тогда они готовы будут торговать хоть с чертом с рогами, хоть с большевиками – лишь бы у них хоть что-нибудь купили. Это будет ваше время, Лев Давидович. Не упустите!
Глава 26
Опять командировка
Семнадцатого сентября, в разгар рабочего дня, меня вызвал к себе Аванесов.
– Виктор Валентинович, – начал он, – мне только что звонили из ЦКК, от товарища Куйбышева. К ним поступили сигналы о крайне неблагополучном состоянии дел с контрабандой в Дальневосточной области.
– Да, но при чем тут наш наркомат? – задаю резонный вопрос. – Борьба с контрабандой возложена на Погранохрану.
– Это так, – кивнул Варлаам Александрович, – но и у нас в Главном таможенном управлении есть отдел по борьбе с контрабандой. Кроме того, есть данные об участии наших таможен и таможенных постов в легализации контрабандных партий товаров. Короче, ЦКК посылает на Дальний Восток комиссию, и я предлагаю от нашего наркомата поехать вам. Зная вашу бескомпромиссность, иногда даже в ущерб делу, полагаю, что уж вы-то не пойдете на поводу у местных товарищей и, невзирая на лица и на традиционные ссылки на «местные условия», разберетесь досконально.
– Но я ведь не занимаюсь таможенными вопросами! – делаю попытку отвертеться.
– Ничего-ничего! – блеснул стеклами пенсне замнаркома. – Потяев даст вам в помощь специалиста из ГТУ, и вдвоем вы прекрасно справитесь. А посылать самого Андрея Ивановича не с руки – ведь проверять- то надо как раз его подчиненных. Ну, на этом все – вас уже ждут в ЦКК, у Валериана Владимировича. Поторопитесь, он собирает членов комиссии в половине четвертого.
Ну вот, все успели решить за меня. С председателем ЦКК уже не поторгуешься, так что увильнуть, похоже, не удастся. С трудом сдерживаю привычный тяжелый вздох:
– До свиданья, Варлаам Александрович. И в самом деле побегу, а то как бы не опоздать.
Здание объединенного Наркомата ЦКК-РКИ находится, как уже было упомянуто, как раз напротив НКВТ, по адресу Ильинка, 21, так что много времени переход туда не занимает. Однако мне еще надо было забежать к себе в кабинет и переложить от греха подальше свой «зауэр» и пачку патронов к нему из портфеля в сейф (ибо после работы я собирался вместе с Лидой в тир «Динамо» – ну куда же еще можно пригласить симпатичную девушку вечером?). Только после этого направляю свои стопы на выход.
Никаких формальностей для входа в здание ЦКК, кроме предъявления партийного билета, не требуется, и я торопливо поднимаюсь по лестнице к нужному мне кабинету. В приемной Куйбышева представляюсь секретарю.
– Проходите, Валериан Владимирович вас уже ждет.
В кабинете на самом деле кроме самого Куйбышева собралось несколько человек. Вновь представляюсь – раньше с ним встречаться не доводилось. Конечно, я (я! – не я, а тот, еще прежний Осецкий) видел его не раз на заседаниях партсъездов, но вот по делам пересекаться как-то не пришлось.
– Садитесь, Виктор Валентинович! – жестом указывает мне владелец кабинета на ряд стульев вдоль длинного стола, покрытого зеленым сукном. – И будем начинать, время не терпит.
Подождав, пока я устроюсь на стуле, председатель ЦКК начинает:
– Товарищи! К нам, в ЦКК, поступила из Секретариата ЦК копия докладной зампреда ОГПУ товарища Ягоды о крайне неблагополучном положении дел с контрабандой в Дальневосточной области. Вот что сообщает Генрих Григорьевич:
«Отрывочные сведения, имеющиеся у нас, говорят, что вся область одета и снабжается исключительно контрабандой, включая сюда и должностных лиц, и членов РКП(б), и милицию, и таможню, и в значительной части органы ОГПУ. Значительная часть золота и пушнины уплывает за границу».
Куйбышев поднял глаза от бумаги, которую держал в руках, обвел тяжелым взглядом присутствующих и, не скрывая своего неудовольствия, заявил:
– Похоже, что в Дальневосточной области творится форменное безобразие. Амурский, Приморский да и прочие губкомы РКП(б), губисполкомы, губотделы ОГПУ и милиции не только не борются с контрабандой, а самым активным образом участвуют в ней, попирая и партийный долг, и социалистическую законность! Ответственные работники, ссылаясь на «местные условия», пропускают через границу большие партии контрабанды для личных нужд, для организации кутежей и банкетов, сами, вместе с семьями, регулярно посещают приграничные районы Китая, Харбин и даже Сахалин, где еще хозяйничают японцы, с той же самой целью. Из Владивостока организован даже еженедельный вагон для ответственных работников, чтобы облегчить им такие поездки. Местное население все это видит, и это ведет к моральному разложению, культивирует взгляды на контрабанду как на вполне допустимое и законнейшее дело. Когда пограничники конфискуют мелкую контрабанду у крестьян и пропускают огромные партии контрабандных грузов для губкомов и губисполкомов, это порождает озлобление против советской власти.
Валериан Владимирович заметно разволновался, сделал паузу и, чуть успокоившись, подвел итог:
– В связи со вскрывшимися фактами принято решение направить авторитетную комиссию ЦКК, чтобы изучить положение вещей на месте и пресечь недопустимое поведение дальневосточных товарищей. От ЦКК комиссию возглавит Фридрих Вильгельмович Ленгник, член ЦКК и член коллегии Рабкрина.
Я повернул голову туда же, куда обратились взоры всех присутствующих. Неподалеку от меня сидел невысокий человек с суровым выражением на лице. Широкий лоб, прямые волосы с едва заметной проседью зачесаны назад, небольшая, но очень густая курчавая борода и пышные усы, четко очерченная почти прямая линия темных бровей… В памяти Осецкого что-то шевельнулось… Нет, раньше не встречался ни разу, хотя слышал, конечно, неоднократно. Ну как же – легендарная личность, один из основателей «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», член первого большевистского ЦК РСДРП, избранного в 1903 году на II съезде.
Между тем Куйбышев продолжал перечислять членов комиссии:
– От Центрального комитета РКП(б) в комиссию входит кандидат в члены ЦК, заведующий Агитпропотделом ЦК Сергей Иванович Сырцов.
