Скоропадский, будущий автор учебника стратегии Свечин, будущие командармы Восточно-Прусской операции Ренненкампф и Самсонов, будущий военный атташе в Париже, автор знаменитых мемуаров Игнатьев.

– Господа офицеры, – сказал командующий участком генерал Кашталинский. – Я совершенно не понимаю, почему представители штаба наместника привезли нас в эту излучину. Мне кажется, что направление на Тюренчен наименее опасно.

С генералами полагается разговаривать почтительно, поэтому Рома воздержался от мата, но напомнил вежливым рычанием:

– Ваше превосходительство, у нас приказ адмирала Алексеева проследить, чтобы войска наладили прочную оборону по всему берегу реки. Как вы понимаете, коли сумеют японцы прорваться на другой берег, им будет открыта дорога на Мукден. Иными словами, противник получит шанс быстро перерезать единственную дорогу, соединяющую нас с Порт-Артуром и Первым корпусом генерала Штакельберга.

– Что вы предлагаете? – безнадежным голосом осведомился Кашталинский. – Не думаете же вы, что генерал Куроки попытается прорваться здесь, через многочисленные протоки…

– Весьма удобная местность, – отрезал Гога. – Река выгибается на юг, то есть противник будет занимать охватывающее положение, тогда как наши позиции окажутся простреливаемы со всех сторон.

С немалым трудом удалось убедить собеседников оборудовать на берегу окопы с ходами сообщения, подготовить закрытые позиции для артиллерии. Предложение оставить часть сил на южном берегу для контрудара во фланг было встречено в штыки, но хронокорректоров неожиданно поддержали кавалерийские командиры. Гвардейские капитаны Игнатьев и Свечин также соглашались, что на этой позиции можно дать решительное сражение. Смирившись, генерал Кашталинский приказал пригнать сюда саперов и копать траншеи для войск, отходящих с юга. Офицерам генштаба он поручил разработать план боя.

– Японцы любят обходные маневры, – предупредил Рома капитана Игнатьева. – Вы должны предусмотреть сильный резерв для парирования – рекомендую подумать о конном отряде Мищенко.

– Прекрасная идея, – кивнул Игнатьев. – У него почти двадцать казачьих сотен, добавим две батареи и полк пехоты.

Важный разговор пришлось прервать. К людям будущего подошел Довбор-Мусницкий, сопровождавший давнего их знакомого. Козырнув, штабс-капитан Дымов сообщил:

– Адмирал Алексеев приказал немедленно доставить вас в Порт-Артур.

Хронокорректоры печально переглянулись. Ездить верхом оба не умели, в армии об этом уже знали, посмеивались и косо посматривали. Впрочем, штабс-капитан приготовил для них двуколку с возницей. Через три часа они были на станции, где до самого вечера ждали прибытия поезда.

От узловой станции Мукден в сторону корейской границы проложили рельсы в одну колею. Сейчас по дороге приближался воинский эшелон, а на импровизированной станции скучали несколько возвращавшихся в штаб офицеров и полсотни раненых солдат с санитарами. Здесь же деловито чистили коней охранявшие станцию казаки.

Отчаявшись разговорить унылых спутников, Дымов завязал беседу с молоденьким усатым казаком. Тот поведал, что зовут его Семеном, что служит в 46-м полку, который охраняет армейские тылы, сопровождает летучую почту и временами рубит банды местных разбойников-хунхузов.

– А сам ты откуда, казак? – продолжал допытываться Дымов. – С Дона или Кубани?

– Так точно, ваше благородие, с Дона. Только не казак я – из мужиков.

– Слыхал я, казаки притесняют вашего брата, иногородних, – сочувственно заметил Георгий. – Вам земли не положено, только батраками можете работать.

– Ваша правда, ваше благородие. – Семен сплюнул. – Казак даже убить мужика может безнаказанно.

Разговор принимал опасный оборот, но был прекращен близким свистком паровоза. Поезд, выпуская облака дыма и пара, выполз из-за сопки и встал, немного не добравшись до конца рельсового пути. Из вагонов выгрузился батальон пехоты с мортирной батареей в шесть стволов. Солдаты помогли медперсоналу разместить по теплушкам носилки с ранеными, офицеры устроились в пустом пульмановском вагоне, паровоз перестыковался и потащил эшелон в сторону Мукдена.

В купе Дымов поставил на столик бутылку абсента и банку мелко порубленных по китайскому обычаю соленых овощей.

– Всякий раз, как слушаю такие рассказы, отчаяние берет, – признался он, выпив полынной водки. – Несправедливо жизнь устроена.

– Несправедливостей всегда много было, – уклончиво проговорил осторожный Роман. – А вы, штабс- капитан, часом, не начитались Ульянова?

– Кого? – удивился Дымов. – Модный литератор?

– Почти. Социал-демократ. Пишет, будто нынешняя война – это схватка хищников ради грабежа маньчжурских богатств.

– Так и есть, господа. Я, как вы знаете, десять лет служу в этих краях. Много безобразий видел…

Они выпили по второй. Штабс-капитана потянуло на воспоминания. Он горестно рассказывал, как великие державы грабят Китай, организуя беспошлинные концессии, наживаются на дешевом труде китайцев. Досталось и русскому правительству, которое пошло на поводке крупных коммерсантов, навязало китайцам кабальные договоры и всячески ущемляло интересы других держав, а в последний год попыталось пристегнуть к своему седлу и Корею.

– Слышали мы об этом, – буркнул Гога.

Разливая по стаканам абсент, Дымов продолжал:

– Неудивительно, что японцы посчитали наши действия враждебными и напали, пока мы не задушили их…

Рома незаметно показал Георгию часы. Тот лишь поднял глаза к потолку. Захмелевший штабс-капитан явно собирался плакаться до бесконечности, поэтому политическую крамолу следовало затоптать в зародыше.

– Вы простите меня, любезный, – произнес Рома суровым голосом, – но за такие речи вас в охранку сдать следовало бы. Не желаю слушать эту социалистическую брехню. Ступайте проспитесь.

Напуганный и обиженный Дымов извинился и отправился искать свободное купе. Хронокорректоры проводили его, уложили на койку и поставили рядом недопитую на четверть бутылку. Затем покурили у окна, проверили соседние купе, оказавшиеся пустыми. Можно было спокойно поговорить – никто не смог бы их подслушать.

В последний момент из дальнего купе вылезли, пошатываясь, два – как в романе Каверина – капитана и пригласили братьев по оружию к скромному, как они выразились, столу. Однако Роман и Георгий прикинулись упившимися в дупель, ответили нечленораздельно и заперлись у себя.

Плюхнувшись на вагонную койку, Гога неприязненно посмотрел на унылый пейзаж за окном и с отвращением сознался:

– Мне надоело. Может быть, повторяюсь, но я вербовался на кратковременный рейд в прошлое. А мы тут уже в общей сложности пять месяцев дурью маемся.

– Я в курсе, – фыркнул Рома. – Меня такое положение тоже угнетает. Остается надеяться, что наша смерть в этом варварском времени принесет хоть какую-нибудь пользу. К тому же нас в любое мгновение могут разоблачить. Проверят по архивам, что не было таких офицеров, – и отправят в кандалах на дознание.

– Вот и я о том же! Каждую секунду жду вопроса: почему, дескать, грузинский князь в седле не держится… – Достав из планшета тетрадь и карандаш, Гога продолжил уже спокойнее: – Так, давай разберемся, удалось ли нам добиться положительных изменений реальности.

– Чего-то мы достигли, – депрессивно проворчал Роман. – Это малость утешает, но помирать здесь я все равно не хочу.

– Гробов с подключением в Интернет мы не увидим, – согласился Гога. – Ну, попробуем по пунктам. Флот получился сильнее, чем в нашей реальности, – это раз.

– И флот сильнее стал, и первые атаки японцев удалось отразить.

Криво ухмыльнувшись, Георгий выдал очередную сентенцию, непонятную для человека предыдущей эпохи:

– Флот с четырехбашенными броненосцами подобен флоту с двубашенными броненосцами, но с

Вы читаете Хронокорректоры
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату