Сашку вырвало еще раз, густой зеленой желчью. Закашлялся, поднял голову, посмотрел на Данила — лицо красное, в глазах слезы.
— Радиация кругом! Быстро «бэху» глотай и противогаз натягивай! Вместе с содержимым! — Данил рванул с пояса подсумок с аптечкой, открыл, выщелкнул из блистера кремового цвета таблетку. — На, ешь!
Сашка послушно кинул таблетку в рот. Выпучил глаза, сделал пару глотательных движений — провалилась. Тряхнул противогазом — наружу полилась та же зеленая желудочная дрянь. Натянул. Данил, убедившись, что с другом все в порядке, вновь бросился к оградке.
Открывшаяся картина была еще более жуткой — монстр, держа на весу безвольно висящую фигуру, совсем недавно бывшую живым человеком, мял и тискал ее в объятиях. Казалось бы — пятьдесят метров, но даже с такого расстояния Данил слышал, как трещат и лопаются в мощных лапах мутанта человечьи кости, вворачиваются и ломаются суставы, рвутся сухожилия. Резина ОЗК была уже продрана в нескольких местах, наружу торчали осколки ребер, лилась на землю кровь, а монстр все не останавливался, продолжая замешивать свой чудовищный фарш.
Внезапно Кислый, до этого без движения лежащий на земле, пошевелился. Приподнялся, огляделся, оценил картину и, шустро-шустро перебирая руками и ногами, забыв о валяющемся рядом с ним «калаше», принялся отползать назад. Чудовище заворчало и медленно развернулось к убегающей добыче. Кислый замер.
Данил вскочил, щелкнул предохранителем пистолета и, тщательно выцелив затылок монстра, нажал на спуск. Грохнули выстрелы — раз, два, три, четыре. Пятого не получилось — пистолет лишь клацнул металлом о металл, отказываясь стрелять без боезапаса. Монстр даже не дернулся — с непривычки или из-за большого расстояния Данил не попал ни единого раза — но, тем не менее, начал разворачиваться на звук. Воспользовавшись этим, Кислый, словно подброшенный пружиной, подскочил метра на полтора вверх и бешеным галопом рванул в сторону вокзала. Но Данил этого уже не видел — весь окружающий мир внезапно посерел, краски выцвели, исчезли звуки, словно приглушенные толстенным слоем ваты, напиханным в уши… и он провалился во тьму.
Возвращение из небытия было мучительным: болела голова, перед глазами плавали разноцветные круги, поташнивало… Данил открыл глаза — при этом в правый висок мощно стрельнуло откуда-то из глубины мозга — и замычал. Круги растаяли, сменившись какой-то белой пеленой. На ее фоне, вплыв в глазные окошки намордника, появился контур головы — над ним склонился Сашка.
— Очнулся наконец-то! Ну, ты как?
Данил опять замычал — окружающее все еще плавало в молочно-белом киселе. Интересно, если у Кислого были такие же ощущения, как он так быстро сориентировался и драпанул? Хотя, как говорится в одной старой комедии: жить захочешь — не так раскорячишься.
— Ну что? Ты как? Получше?
Данил попытался оглядеться, потихоньку двигая головой. Вроде получилось.
Высокий серый потолок, серые же стены со свисающими клоками пыльной бумаги и сохранившейся то тут, то там пятнами поблекшей краски, деревянный полусгнивший пол — они с Сашкой находились в какой-то комнате. Вот только в какой? В Убежище таких отсеков не было. Данил повернул голову — ну конечно, о каком Убежище разговор! Сквозь большое трехстворчатое окно в комнату заглядывало опускающееся за горизонт солнце.
— Где мы? — он поперхнулся, закашлялся — в горле драло наждачкой, неимоверно хотелось пить.
— Да где… Я тебя в здание оттащил.
— В наркологию, что ли?
— Ну. Минут десять уже здесь сидим, на втором этаже. Когда я тебя по лестнице затаскивал, на улице пальба началась, думал — все, выручили нас. А потом в окно гляжу — хрена, сидит это чудище, жрет себе Ломтя на том же месте, где фарш из него делало, а людей вокруг — никого. Кстати, а автоматы их там все еще валяются. Вот бы достать!
— Ага, достань, — Данил, кряхтя и цепляясь за друга, поднялся на ноги. — В котлеты захотел? Помнишь, книжку читали с рецептами? Как там… котлета по-киевски. Шницель на косточке, ага?
Сашку передернуло.
— Да ну тебя! А автоматы все равно достать надо. Как без оружия? На двоих один пистолет остался.
— Кстати, а где мой? — Данил дернулся к кобуре, пощупал — «макара» не обнаружилось.
— Да там где-то, у оградки остался. Ты думаешь, мне до пистолета было, когда тебя пер? — злобно зашипел Сашка. — Себя и меня сравни, я же легче в полтора раза!
Данил отмахнулся. Подошел, еще пошатываясь, к окну, выглянул. Деревьев в этом месте перед окном не росло, и монстр был весь на виду. Сидел около лежащего на земле жуткого кроваво-серого кома и, периодически погружая внутрь руки, отрывал куски и совал их в пасть. Данила бросило в дрожь от запоздалой мысли о том, во что мог бы превратиться и он, если б не товарищ.
— Спасибо, Сань, — отворачиваясь от мерзкой картины, прохрипел он. — От жуткой смерти спас…
— Да ладно, — Сашка пожал плечами, но было видно, что ему приятно. — Что делать будем? Видал — Ломоть в этого монстра три пули точно всадил, а он хоть бы хны! И как с ним справляться?
— Какая голова у него, обратил внимание?
— Ну…
— Вот. В голову надо было садить, тогда бы точно сдох! Ни одно животное без мозга жить не может!
— Что-то меня не тянет проверять, — поежился Сашка. — Ты сам-то почему в голову не стрелял?
— Да я стрелял! А мы когда-нибудь стрелять-то пробовали?! — в сердцах прошипел Данил. — Вот и промазал все четыре патрона! Да еще отдача эта, блин!
— Ладно, не важно уже. Как выбираться будем? Может, ночи дождемся, он и уйдет?
— Ты что!? Сваливать надо быстрей! Ты знаешь, какие тут ночью твари ползают? Вот и я не знаю! Вылезет какой-нибудь, еще похлеще этого, — и конец!
Сашка молчал, видимо признавая справедливость этих слов. Данил тоже примолк на минутку, обдумывая варианты.
— Надо помощнее чего-нибудь. Такое, чтоб саданул — и вдребезги…
— На дедово ружье намекаешь?
— Да. Помнишь, Родионыч рассказывал на занятиях, что для близкого расстояния круче гладкоствола ничего нет! Особенно, если цель без брони.
— Было, — подумав, подтвердил Сашка.
— А у деда в квартире наверняка картечь осталась! И жаканы! Он всегда говорил, что патроны сам заряжал, с запасом!
— Чё за жаканы? — заинтересовался Сашка.
— Да это пуля такая. Представляешь — свинцовый цилиндрик, продольно распиленный на четыре части и вновь сжатый. Убойнейшая вещь! При ударе в тело раскрывается крестом, увеличивая площадь поражения. А отдельные части вообще от основания отделяются и еще глубже проникают. Прикинь, какие она раны наносит!
— Ладно, если и остались запасы — как ты к нему на близкое расстояние-то подойдешь? Он вон как Кислого с Ломтем уделал, метров с тридцати! Чем это он?
Данил пожал плечами:
— Да кто его знает, чем… А близко подходить и не надо. Картечь хорошую убойность до сорока метров сохраняет, а жакан — и того дальше! Ну так что, идем за ружьем? Достанем — а там посмотрим, может, он уже уйдет куда…
Сашка засопел — покидать казавшуюся такой безопасной комнатушку ему не хотелось. Хотя, с другой стороны, товарищ был прав — надвигалась ночь, и если у них не получится пройти через площадь засветло, то к темноте стоило запастись чем-нибудь посерьёзнее, чем пистолетик.
