Мира охнула:
- Неужели так скоро?!
- Мира, милая, мне уже не верится, что я привез тебя из Калькутты. Ты рассуждаешь, словно кисейная провинциальная барышня из Саратовской губернии, - начинал я потихоньку выходить из себя.
- Успокойтесь, Яков Андреевич, - кратко сказала Мира, и меня словно обдало ледяной водой. От нее так и веяло холодом. Я даже оторопел от неожиданности. - Я ваши планы не нарушу, - она подняла свою шаль и, не попрощавшись, зашагала в сторону лестницы.
Японец расхохотался, я же не знал, что и предпринять. С ней иногда случались такие вот приступы глубокой обиды. Обычно они проходили сами собой, потому как в такие минуты Мира к себе никого не подпускала, кроме Сварупа. А верный седой старик меня недолюбливал и в каждый удобный момент давал мне это понять. Я же, как полный идиот, чувствовал себя виноватым.
Привратник доложил мне, что явился долгожданный Иван Сергеевич. Я спешно проводил его к себе в кабинет и запер за собой дверь.
- Вам есть что мне рассказать? - осведомился Кутузов, рассматривая фонарик под потолком.
Я молча подошел к противоположной стене, отодвинул картину, открыл встроенный на этом месте тайник и извлек из него холщевый мешок, подаренный мне кособоким Иваном. Находку я перепрятал сразу, как только появился в особняке, еще до того, как Мира успела обрушить на меня лавину упреков.
Иван Сергеевич внимательными глазами умного человека, затаив дыхание, наблюдал за моими манипуляциями.
Я высыпал содержание мешка на стол, и Кутузов охнул:
- Откуда это у вас? - шея моего мастера напряглась, побагровела и стала прямо под цвет подкладки. Невольно Иван Сергеевич присел на диван. И мне показалось даже, что у него подогнулись колени. Ни разу еще мне не доводилось видеть наставника в таком состоянии.
- Вам принести воды? - встревожился я. Не хватало еще, чтобы Кутузов скончался в моем кабинете от сердечного приступа. - Я кликну горничную...
- Нет-нет! - запротестовал Кутузов. - Сейчас пройдет, - он расстегнул накрахмаленный воротник. - Значит, все это правда, - прошептал он со вздохом и устало откинулся на спинку. В комнате воцарилась тишина, и я выжидал, когда Иван Сергеевич первым ее нарушит.
- Где вы обнаружили эти вещи? - наконец, произнес Кутузов, понемногу приходивший в себя. Краска схлынула у него с лица, и кожа казалась теперь неестественно бледной. Он походил на средневекового монаха, забравшегося в чужую келью и от того не знающего, что предпринять.
- В одном неказистом домике на съемной квартире, - откровенно ответил я.
- И кто же ее снимает? - шея Кутузова снова побагровела.
- Некто Рыжов Данила, - сказал я в ответ, - но я полагаю, что данное имя вымышленное.
- Вам удалось с ним встретиться? - поинтересовался Иван Сергеевич, успокоившись.
- Нет, - сказал я. - По моим сведениям, человек, скрывающийся под этим именем, в настоящее время находится в Москве.
- К каким выводам вы пришли? - осведомился Кутузов, удобнее устроившись на диване и положив одну ногу себе на колено.
- Я полагаю, - ответил я, - что Виталию Строганову стало известно о каком-то неблаговидном поступке одного из членов Ордена. Вполне вероятно, я задумался, осторожно подбирая слова, - что речь в этом случае может идти о предательстве. Несчастный Строганов, судя по всему, сам собирался обратиться к кому-то из офицеров. Возможно, что злоумышленник об этом узнал и поспешил позаботиться о собственной безопасности. Конечно, события могли развиваться иначе, - продолжил я. - К примеру, Виталий решил разобраться с отступником самостоятельно, чем он и подписал себе смертный приговор, - я тяжело вздохнул. Строганова мне по-прежнему было безумно жаль. - Но убийца, для того чтобы замести следы, инсценировал несчастный случай. Вернее, - я поправился, - самоубийство. Однако дело оказалось шито белыми нитками, каким-то образом предатель узнал, что Строганов оставил письмо для меня, (вероятно, ему было известно о роде моих занятий) в котором он делился своими подозрениями. Но убийца не знал, где оно находится, поэтому он и обыскал строгановский кабинет, что и сорвало его план с инсценировкой. В этом случае у каждого нормального человека возникли бы некоторые сомнения, относительно самоубийства, - я перевел дух и снова продолжил свой рассказ. - Но преступнику и в этот раз повезло, кто- то сообщил ему, что свое послание Строганов оставил у своей бывшей невесты, и ему с виртуозной легкостью удалось извлечь его из аксаковской шкатулки посредством не в меру доверчивой тетушки.
Кутузов слушал меня очень внимательно, почти не меняя позы.
- Очень интересная версия, - похвалил он меня.
- Спасибо, - поблагодарил я наставника. - Только в этом случае мне до конца не ясна роль некоего Гастролера, карточного шулера. Судя по всему, именно он и помог убийце обставить дело таким образом, что все подумали о самоубийстве.
- Что вы имеете в виду? - осведомился Кутузов.
- Огромный карточный долг, - невозмутимо ответил я и показал ему записи Виталия.
- Вы неплохо поработали, - задумчиво произнес Иван Сергеевич. Но мастер не менял выражения своего лица, седые брови его по-прежнему оставались нахмуренными. - Вы не назвали имя преступника!
- У меня было мало времени, - оправдывался я. - И к сожалению, мне даже поименно не известны все члены нашего Ордена, я уж не говорю о том, чтобы знать их всех в лицо.
- Понимаю, - неожиданно согласился Кутузов. - Я должен сообщить вам одну ужасную новость, - продолжил он. Я затаил дыхание, внутренне подготовившись практически ко всему.
Мастер заговорил:
- Увы, но в деле появились новые обстоятельства. Я, дорогой мой Яков Андреевич, все-таки решился последовать вашему совету и проверить бумаги Ордена, а потому обратился с этой просьбой к одному из офицеров ложи, к секретарю, господину Ветлицкому. Он обнаружил исчезновение из нашего архива тайной переписки одного из руководителей Ордена.
Я ждал, что Иван Сергеевич назовет мне имя человека, чьему перу конкретно могла эта компрометирующая переписка принадлежать. А в том, что она была компрометирующая, я, можно сказать, и не сомневался. Но, как оказалось, я снова Кутузова недооценил и потому был вынужден с грустью констатировать, что он так до сих пор и не доверяет мне полностью.
Мастер не уточнил, кто написал эти злосчастные письма: сам Венерабль или один из орденских Смотрителей.
Тогда я поинтересовался у Ивана Сергеевича:
- К чему же может привести исчезновение этой переписки?
- К катастрофе, - коротко ответил Кутузов.
- В чем ее суть? - настроение Ивана Сергеевича стало передаваться и мне, поэтому я тоже заволновался.
- Я думаю вам, Яков Андреевич, известно об ордене ил- люминатов в Баварии? - предположил Кутузов.
Я этого и не отрицал. Орден иллюминатов сложился в Баварии где-то в конце восемнадцатого века. Структурой своей и тайными идеями иллюминаты были сродни масонам, но, в отличие от нас, в целом проповедующих покорность властям, они стремились к свержению тогда еще священной для нас монархии и замене ее республикой. Но в 1785 году баварское правительство положило конец подобным чаяниям, и общество иллюминатов было разгромлено.
- Конечно, - ответил я, не понимая еще в чем дело.
- У этого ордена в Баварии остались последователи... - промолвил Кутузов многозначительно. Теперь мне все стало ясно. Он намекал на то, что в руки предателя попала почти что революционная переписка!
- Теперь понятно, - ответил я.
- Не трудно догадаться, что если эти письма с, прямо заметим, неосторожными высказываниями попадутся каким-то образом на глаза Его Императорского Величества, Орден 'Золотого скипетра', скорее всего, будет запрещен официально, - с пафосом констатировал Иван Сергеевич.
- Но кому это выгодно?! - воскликнул я.
