- Как ты узнал, где меня искать, - осведомился я у него. - Если Елагин уведомил тебя о моем отъезде?!
- Мои охранники переговаривались по-французки между собой, - объяснил мне мой ангел-хранитель. - Полагая, по всей видимости, что я и русской-то грамоте не обучен.
- Теперь мы должны во чтобы-то не стало догнать графиню Полянскую! воскликнул я. - И перехватить баварскую переписку, пока она не попала во дворец!
- Я видел наш дормез в каретном сарае, - сказал Кинрю.
- Тогда в погоню! - воскликнул я. - Полагаю, что графиня, чувствуя себя в безопасности, не слишком торопится!
- И въезд в имение не охраняется! - заметил японец. - Я уже проверял. Похоже, Елагин посчитал, что уже выиграл эту партию, - добавил он.
И все же мы решили ехать верхом, оставив дормез на память Елагину. Кинрю вывел наших лошадей из конюшни, и мы, плутая, потихонечку выбрались из имения.
- А что будет с кучером? - вдруг вспомнил я про Ивана.
- Его я уже обо всем предупредил, - ответил мой Золотой дракон. - Он ничего не знает, и я думаю, что Елагин не станет отыгрываться на нем, тем более что дормез на месте. Как только страсти улягутся, он поедет домой на перекладных, средств у него для этого достаточно, - добавил Кинрю. Я только дивился его предусмотрительности.
Едва оказавшись за пределами елагинского поместься, мы погнали своих лошадей галопом, в надежде перехватить в доро- ге сиятельную Лидию Львовну.
На горизонте показалась щегольская карета Полянской. Мы с Кинрю ринулись ей на перерез, и японец выстрелил в воздух. Одна из лошадей в экипаже графини встала на дыбы, карета резко остановилась, едва не перевернувшись.
- Что происходит? - закричала женщина, высунувшись из окна.
Кинрю направил дуло пистолета прямо ей в лоб.
- Выходите, сударыня, - процедил он сквозь зубы.
Мой конь остановился, я слез с него и подошел вплотную к карете.
- Яков Андреевич? - графиня была удивлена. - Какими судьбами? однако ни единая черточка на ее прекрасном лице не выдала и капли волнения.
- Неисповедимы пути Господни, - ответил я ей тоном проповедника. - Вы разве не слышали, что сказал Кинрю? Выходите! - велел я ей.
- Уберите оружие, - попросила Полянская.
- Ни за что! - воскликнул Кинрю. - Вы можете выкинуть все, что угодно.
Графиня с большой неохотой выбралась из кареты, и я помог ей спуститься на землю.
- Где письма? - спросил Кинрю.
- Это не ваше дело, - резко сказала Полянская.
- Отвечайте! - настаивал я.
- Яков Андреевич! - воскликнула Лидия Львовна, изобразив самое невинное выражение лица, на которое только она была способна. - Я не понимаю, о чем вы говорите!
- Вы лжете, сударыня, - жестко ответил я. - Не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам! Отдайте мне переписку!
- Не за что на свете! - воскликнула Полянская, сверкнув глазами.
- Держи ее на мушке! - велел я Кинрю, который не сводил своих узких глаз с графского кучера, а сам забрался в карету. Но все мои усилия так ни к чему и не привели, писем в экипаже графини мне обнаружить не удалось.
- Госпожа Полянская, - позвал я графиню. - Пожалуйте в экипаж. Мне нужно вас обыскать.
- Что? - голос графини задрожал. - Как я в вас ошибалась, сударь, горько усмехнулась она.
- А я, сударыня, на вас счет, увы, никогда не заблуждался! - ответил я с грустью.
В итоге, я все-таки извлек похищенные послания из-за рассшитого цветами корсажа моей обожаемой русалки, которая с досады готова была броситься на вашего покорного слугу с кулаками.
- Я вас ненавижу! - закричала она нам вслед.
Я же готов был ответить графине, что по-прежнему преклоняюсь перед нею, но были мы уже далеко, и она все равно не услышала бы моих слов!
У Выборгской заставы нас уже выехали встречать верховые с фонарями, посланные Кутузовым. Мира проболталась ему, куда я поехал, как только он надумал нанести мне визит, вернувшись из своего 'заглазного имения'!
В этот же вечер я передал ему злосчастную переписку!
На собрании ложи, состоявшемся через несколько дней, я узнал, что реликвия была передана в Риме нашему Ордену, а господин Елагин выехал из Российской империи в неизвестном направлении на неопределенный срок.
Я же, в довершение всего, совершил одну непростительную ошибку, решившись навестить графиню Полянскую, мысли о которой не выходили из моей головы.
Лидия Львовна изменилась, похудела, черты ее лица заострились, а глаза горели лихорадочным блеском, но от этого она только похорошела.
Полянская встретила меня в светло-зеленом капоте, который удивительно шел к ее прозрачным глазам.
- Я пришел принести вам свои извинения, - сказал я графине.
- Уходите, - произнесла она с ненавистью. - Мне ваши извинения не нужны! Вы лишили меня моего счастья! - выдохнула она. - Анатоль уехал в Италию, он сложил с себя полномочия бальи, потому как не справился с миссией, наложенной на него Мальтийским орденом. И я его больше никогда не увижу! - воскликнула Лидия, и слезы заблестели в ее глазах.
- Но...
- Не тешьте себя надеждой! - перебила меня графиня. - Ничто и никто не заставят меня забыть его, - сказала она. - Ни его холодность, ни время, ни молитва! - Он пытался застрелиться из вашего пистолета, - добавила Лидия с горечью, - и этого я вам никогда не прощу!
Вот так и закончилась история с Иерусалимским ковчегом. Одолев своего врага, я так и не почувствовал себя победите- лем!
***
Дмитрий Иванович Готвальд перевернул последнюю страницу и захлопнул тетрадь. Стемнело, он погасил мерцающую свечу.
Этнограф попробовал уснуть, но лунный свет не давал ему покоя. Какую же истину Луна желала ему открыть? Этого ученый не знал, но у него еще оставался целый ящик с записями Кольцова, и он намеревался прочесть их все, от корки - до корки!
