его из рук слуги, присел на диван и взялся за чтение. Кинрю же стоял у меня над душой, с волнением ожидая того, что будет дальше. В конце концов, содержанием этого письма в некотором роде решалась его судьба.
Я достал из конверта записку графини. Написана она была на муаровой бумаге с тисненым узором. От нее исходил тот самый аромат восточных духов, вскруживший мне голову в кофейне.
'Любезный Яков Андреевич, - писала графиня. - Вы спрашивает моего позволения взять с вами в поездку Вашего друга и лучшего слугу. Так что же? Могу ли я, нуждающаяся в Вашей защите, иметь что- либо против? Поступайте, как знаете!
Преданная Вам графиня Полянская.
P.S. Жду вас у себя на Большой Мещанской завтра около девяти утра'.
- Ну что? - не удержался Кинрю, сверкнув в полумраке глазами, будто дикая кошка.
- Нас можно поздравить, - ответил я. - Лидия Львовна согласна!
- Отправляюсь собирать чемоданы, - обрадовался японец.
Обиженная Мира в этот вечер так и не покинула своей комнаты.
По утру мой заспанный кучер возился с упряжью, Кинрю же таскал чемоданы в старинный дормез, предназначенный для дальних поездок и приспособленный для ночного сна.
Я переживал из-за того, что Мира так и не удосужилась выйти из своей комнаты. Ящик с пистолетами мы с Кинрю уложили в карету в первую очередь.
Наконец, когда мы с ним уже уселись в дормезе, Мира все-таки смилостивилась и появилась на веранде в верхнем суконном платье синего цвета с длинными узкими рукавами, обшитыми белыми блондами. В ушах у нее покачивались изящные сапфировые серьги в виде колокола, а в волосах поблескивали сапфиры на шпильках.
Я вышел из дормеза и подошел к индианке.
- Я прощен? - осведомился я у нее.
- О! Яков Андреевич! - воскликнула Мира. - Вам не за что просить у меня прощения, - улыбнулась она. - Мне жаль только, что вы так и остались глухи к моим мольбам! Но я умоляю лишь об одном - будьте хотя бы по возможности осторожны!
Я обнял ее и пообещал, что сделаю все, что только будет в моих силах, чтобы вернуться домой живым и невредимым.
Я захлопнул за собой дверцу кареты, и мы тронулись в путь. На Большой Мещанской нас уже ждали. Не успел я постучаться в ворота, как дверь мне открыла все та же, знакомая мне уже кухарка.
- Милости просим, - сказала она. - Яков Андреевич?
Я утвердительно кивнул головой.
- Барыня вас уже ожидают, - сообщила она и быстрыми шагами направилась в сторону крыльца, так что я едва поспевал за нею.
Отперев дверь, кухарка пропустила меня вперед в тесную и неприбранную прихожую. Я растерялся было, куда же мне следовать дальше, как женщина тут же сообразила, что допустила небольшую оплошность и указала на дверь за бархатным занавесом.
Я постучал и разобрал за ней легкие, едва различимые для слуха шаги.
Занавес дрогнул, и дверь приоткрылась.
- Яков Андреевич? - услышал я нежный знакомый голос. - Входите скорее! - велела мне графиня Полянская.
Ей не надо было повторять дважды, чтобы я поспешил выполнить ее приказание. Набрав полную грудь воздуха, я шагнул в альков мальтийской принцессы.
Графиня полулежала на канапе, поглаживая огромную белую кошку. На ней было платье с буфами из жемчужно-серого левантина, перехваченное под грудью розовой лентой. В неглубоком, расшитом кружевом, вырезе поблескивали розовые жемчужины. Светлые волосы ее были также перевиты розовым жемчугом и убраны в высокую греческую прическу.
- Bonjour, - поздоровался я с графиней Лидией.
Она слегка склонила прекрасную голову в знак приветствия.
- Присаживайтесь, - велела Полянская, и я примостился на краешек темно-зеленой оттоманки с атласными, расшитыми золотом, подушками. - Ну и где же ваш слуга? - осведоми- лась она.
- Дожидается нас в дормезе, - ответил я, окинув красноречивым взглядом ее божественную фигуру. По выражению ее лица я понял, что графиня вполне догадалась о значении этого взгляда.
- Но я думала, - проговорила она немного растерянно, - Что мы отправимся в путь в моем собственном экипаже!
- О! - я махнул рукой. - Но моя карета приспособлена именно для таких переездов, и я умоляю вас принять мое приглашение.
- Но мне ничего другого и не остается, - развела руками графиня, подарив мне одну из своих самых очаровательных улыбок. Что-то подсказывало мне, что добром все это не кончится, но тем не менее я продолжал играть свою роль, постепенно все более вживаясь в избранный мною образ.
- Вы прекрасны, как фея, - заверил я ее.
- Вы так галантны, - графиня смущенно опустила глаза.
- На вас больше никто не покушался? - спросил я ее встревоженно. - Я почти не спал эту ночь, переживая за вас. Мне даже приснилось, что вас похитили!
- Ну что вы, Яков Андреевич, Бог с вами! - всплеснула она руками. По счастию, мои недоброжелатели наконец-то оставили меня в покое.
- А ваш ночной посетитель? - не унимался я. - Вы расспросили свою прислугу?
- Конечно, - сказала Лидия Львовна, согнав с колен ленивую кошку. Но Семен с Авдотьей утверждают в два голоса, что ничего не знают об этом, добавила она.
Я мысленно усмехнулся в ответ на ее слова, но сделал вид, что поверил.
- Семен! - крикнула она своего лакея. Я осмотрелся по сторонам и нигде не заметил шнурка от сонетки.
Через несколько минут в дверном проеме появилась курчавая голова:
- Чего изволите? - осведомился он.
- Снеси мои вещи в дормез к господину Кольцову, - приказала Полянская.
- А кучеру вашему что передать? - сурово поинтересовался Семен. Чтобы лошадей распрягал? Вы же уже велели свой экипаж закладывать!
- Это не твое дело! - нервно проговорила графиня. - Делай, как я сказала!
- Воля ваша, - вздохнул Семен и закрыл за собою дверь.
Графиня привстала с канапе, оправила шуршащее платье и бросила русалочий взгляд в каминное зеркало.
- Пора, - сказала она, облачившись в короткий мышиный спенсер на шелковистой ярко-малиновой подкладке. Небрежным движением руки графиня Лидия спрятала свои прекрасные волосы под серебристой бархатной шляпой на шелку, богато отделанной парижскими лентами и перьями.
- Пора, - согласился я и вышел из комнаты. Лидия Львовна Полянская последовала за мной.
Я помог открыть графине дверцу кареты.
- Прошу, - поклонился я, а Кинрю подал ей руку.
Лидия Львовна вздрогнула:
- Кто это? - испуганно спросила она.
- Юкио Хацуми, - представил я графине Полянской своего золотого дракона. - Мой старый друг и преданный слуга.
- Так вы о нем писали в своей записке? - изумилась она. - Ah, que c'est amusent! - воскликнула графиня, как только оправилась от неожиданности.
Кинрю прекрасно понял, потому как никогда не нуждался в переводчиках, что сказала Лидия Львовна, но, вопреки тому, что японец не нашел в этом ничего забавного, он так ничем и не выдал даме, что прекрасно говорит по-французски.
Тактика его была мне знакома, именно таким образом было гораздо легче узнать массу всего нового и интересного. При человеке, который не понимает ни слова, собеседники во все времена чувствовали себя
