Кинрю его взгляд проигнорировал, привык уже с тех пор, как со мною приехал в Россию.
- Смотрителя! - сказал я рассерженно. - И лошадей!
- Я передам, - смиренно ответил камердинер и вышел вон, плотно притворив за собою дверь.
Через несколько минут появилась смотрительша в коричневом платье из барежа, укутанная по пояс в пуховую шаль.
- Дмитрий Савельевич сейчас подойдет, - заверила она нас. - Может, пока чайку попьете? - залебезила она. - Сейчас и чемоданы принесут, - ее голубые глазки так и бегали. Очень мне это не понравилась, словно скрывала она что-то от нас, камень за пазухой прятала.
Я отказался:
- Не надо чая. Лучше передайте своему Дмитрию Савельевичу, чтобы поторопился!
- Как вашей душеньке угодно будет, - слащаво протянула она, попятилась к двери и выскользнула в коридор.
Чемоданы действительно вскорости принесли, но смотритель так и не появился. Я тысячу раз пожалел, что не отправился в путь в собственном экипаже.
- Что вы об этом думаете? - обратился ко мне Кинрю. - Это чисто русское дорожное приключение, ставшее притчей во языцах, или что-то еще? Неужели нам кто-то каверзу подстроил?
- Не знаю уж, что и думать, - пожал я плечами. Мне было ужасно душно в своем плотном шерстяном сюртуке, полы которого доходили мне до самых колен. - Скорее всего, Дмитрий Савельевич вымогает взятку. Шел бы уж поскорее, да и дело с концом! Я бы не пожадничал, лишь бы вырваться быстрее из проклятой этой дыры!
- Да уж, - согласился Кинрю, расположившись на обитом кожей диване. Он устроился поудобнее и запрокинул ноги на стол.
Дверь снова скрипнула, и Кинрю немедленно убрал ноги на место.
На пороге появился высокий розовощекий господин средних лет, приятной наружности в новеньком сюртуке, из под которо- го выглядывал красивый жилет. Круглое, лощеное лицо его расплылось в слащавой улыбке:
- Приносим свои глубочайшие извинения за вынужденную задержку!
'Так, значит, Дмитрий Савельевич все-таки изволили к нам пожаловать!' - удовлетворенно подумал я, встал со своего места и поспешил навстречу смотрителю.
- Какие возникли сложности? - спросил я его как можно спокойнее.
- Лошадей нет, - развел он руками. - Как только сдаточных приведут, я вас, господа, в первую очередь и отправлю, - пообещал Дмитрий Савельевич, не глядя в глаза.
Тогда я и понял, что дело плохо и взяткой здесь не откупишься. Пару минут спустя мы снова остались наедине с Кинрю.
- Что же вы ему денег не предложили? - обескураженно осведомился японец.
- Сдается мне, - сказал я задумчиво, - что дело здесь не в деньгах.
- А в чем же? - удивился японец.
Я помедлил, прежде чем ответить ему, взвешивая слова. От моих догадок у меня самого мороз по коже пробегал. Как же я это своему попутчику растолковать смогу?
Вспомнил я, что мне Иван про своего постояльца рассказывал, про глаза его черные, про черную одежду и жуковский табак. И недавний разговор с моей Мирой в памяти возник, про Катенькиного поклонника. Неужели-таки предатель меня и здесь настиг?! Недаром, оказывается, он к горничной-то ходить повадился. Теперь во мне окрепла уверенность, что я имею дело с человеком из своего же братства!
- По-моему, нам следует готовиться к обороне!
Раскосые глаза Кинрю округлились и превратились в две большущие плошки.
- Надвигается буря? - спросил он с интересом. Я заметил, как оживилось его лицо. Похоже, мой золотой дракон соскучился по хорошей драке!
Я кивнул головой в знак согласия.
- Только я что-то, Яков Андреевич, ход ваших мыслей не уловлю! сказал японец.
- А это и не обязательно, - усмехнулся я. - Факт тот, что мы из охотников неожиданно превратились в дичь.
- Вы хотите сказать?..
- Вот именно!
В дверь постучали.
- Войдите, - позволил я.
В комнату вошел все тот же смотритель.
- Неужели лошади? - спросил я обрадованно.
- К сожалению, нет, - ответил Дмитрий Савельевич.
- Так в чем же дело? - осведомился я разочарованно.
- Господин Юкио Хацуми? - обратился он к остолбеневшему Кинрю.
- Да.
- Вам письмо передали с посыльным, - он протянул японцу конверт.
- Мне?!
- Совершенно верно, - сказал смотритель, и глазом не моргнув. - От госпожи Костровой, - добавил смотритель многозначительно.
- Как? Откуда? - Кинрю был вне себя, то ли от радости безмерной, то ли от удивления.
- Они здесь проездом, из Михайловского замка в Москву, по поручению баронессы Буксгевден, - объяснил Дмитрий Савельевич. - Это вам на словах велено передать.
Я упоминал уже о безответной любви Кинрю к той самой Вареньке, которую нам удалось спасти из рук ее мужа, грабителя и убийцы. Но она, увы, отдала предпочтение истинной вере, заточив себя на хлыстовский корабль. Потому реакция моего японца была мне вполне понятна.
- Да как же она узнала?! - воскликнул он.
- Так видела вас из окна кареты, вот и отважилась вам о себе напомнить, - улыбнулся Дмитрий Савельевич, раскланялся и вновь нас покинул.
Кинрю дрожащими руками распечатал письмо, его знаменитое самообладание ему все-таки изменило.
- Варенька, - прошептал он еле слышно.
- Что пишет? - заглянул я из-за плеча.
- Соскучилась, - улыбнулся Кинрю блаженно. - Увидеться хочет, добавил японец, смутившись. - Пишет, что остановилась неподалеку, у какой-то сестры по вере.
- Можно, я ненадолго? - Мой золотой дракон взглянул мне в глаза.
Разве мог я ему в такой момент ответить отказом?!
Кинрю спрятал письмо в карман сюртука, надел свою шляпу и бросился вон из комнаты.
- Любовь, - развел я руками.
Все мои опасения ненадолго отступили на второй план, вспомнилась наша поездка в Оршу, поиски брошенных Наполеоном сокровищ. В общем, настроился я на романтический лад и вовсе забыл об осторожности.
Взяв со стола 'Сенатские ведомости', я прилег на диван и погрузился в чтение.
- Можно вас потеснить немножечко? - оторвал меня от этого занимательного занятия голос смотрителя.
- В чем дело? - спросил я рассеянно.
- Еще один проезжающий, - сказал Дмитрий Савельевич. - И тоже лошадей ожидают, - В дверях, возле смотрителя, стоял невысокий человек в просторном бурнусе. Лицо его было скрыто за складками капюшона.
- Ну ладно, - ответил я. Да, впрочем, что еще бы я мог ответить?!
Дмитрий Савельевич улыбнулся своей привычной улыбочкой и оставил меня наедине с незнакомцем.
- Яков Андреевич? - обратился ко мне проезжий, кутаясь в плащ, будто в комнате было холодно.
