Сердце мое сжалось в груди, словно предвидя скорые неприятности.
- С кем имею честь говорить? - осведомился я с присущим моему положению достоинством.
- Вам мое имя ни о чем не скажет, - приглушенным голосом ответил мне проезжающий.
В складках капюшона я разглядел рыжеватые бакенбарды и проникся уверенностью, что Варвара Николаевна Кострова не покидала пределов Михайловского замка, а письмо от нее было подложным. И в самом деле, я никогда не видел, как она пишет, и не мог знать ее почерка. То же самое относилось и к золотому дракону. К тому же, мне пришло в голову, что в ивановском рундуке я видел нечто похожее на накладные бакенбарды, причем волосы были всех мастей. А я-то еще подумал о театральном искусстве!
- И все же, - настаивал я. - Вы не хотели бы представиться? И избавиться от капюшона?
- Не вижу в этом особой необходимости, - ответил незваный гость.
- Вы, случаем, не Данилой ли Рыжовым прозываетесь?
Гость мой вздрогнул, но не ответил ни да, ни нет.
- Повторяю, что к делу это не имеет никакого прямого отношения, сказал человек в плаще.
Я невольно подумал о ящичке с пистолетами, который спокойно лежал в шкафу. Но добраться до него у меня не было практически никакой возможности.
- Вспомните! - воззвал я к анонимному господину. - 'И лишишься ты почтения и доверенности многочисленного общества, имеющего право объявить тебя вероломным и бесчестным!' - слова из древнейшего франкмасонского Устава весомо сходили по памяти с моих уст. Но падали они в пустоту. Ибо сказано в священной книге, что семя 'упало в терние, и терние заглушило его'.
Так соблазн в сердце клятвопреступника, проклятом и потерянном, заглушил великое слово истины.
Незнакомец поежился, и я в самом деле почувствовал, будто от гостя повеяло холодом.
- Вы на опасном пути, - сказал незнакомец. - Остерегитесь! - и в голосе его я явственно различил угрожающие, стальные ноты.
- Это вы выбрали дорогу скользкую и рискованную, - парировал я.
- Не вам судить, - ответствовал незнакомец. На такую роль я и не претендовал.
- Бог вам судья, - сказал я ему печально, ибо знал, что уготовил он себе участь плачевную и незавидную.
'Бойся наказаний, соединенных с клятвопреступством!' - эхом звучало в моем мозгу. Кому как ни мне было знать, на что могут быть способны гуманные и просвещенные человеколюбцы-масоны. И он, мой противник, знал об этом не меньше. Потому-то сошлись мы с ним не на жизнь, а на смерть!
- Довольно! - воскликнул он. - Не для того я устроил эту комедию, чтобы выслушивать ваши проповеди! Уйдите с дороги, пока не поздно!
Механически я отметил про себя, что от проезжавшего исходил знакомый мне по комнате кособокого Ивана запах крепкого табака из магазина на Фонтанке.
- Вы мне угрожаете? - спросил я спокойно. Выдержка у меня была отменная, военная.
- Вы напрасно ввязались в это дело. Речь идет о больших деньгах и престиже, - ответил незнакомец в бурнусе. - Орден вовсе не так могущественен, как это кажется вам, - взволнованно продолжал отступник. - В игру вступили влиятельные силы, настолько влиятельные, что вы попросту будете сметены, как щепка потоком вулканической лавы.
- Опомнитесь, брат, пока это еще возможно, - вновь тщетно взывал я к этому человеку. - Вернитесь в священное лоно братства, оно не отвергнет вас. Откройте мне, что движет этими силами!
- Нет, - предатель покачал головой. - Вы ошибаетесь, дело зашло уже слишком далеко. Мы все подвластны пустому и слепому тщеславию.
- Я помогу вам, - попробовал я его переубедить. - Раскайтесь!
- Кольцов, - усмехнулся гость. - Жаль, что на вас нет рясы, а то, вы легко сошли бы за кутейника! - Он подошел ко мне чуть ближе, на каких-то полшага. - Вы обречены, Кольцов, - добавил отступник. - Коль не хотите прислушаться к голосу разума!
Но я все равно был уверен, что вряд ли хоть что-то могло быть хуже предательства.
Убийца выхватил нож молниеносно, я даже не успел расспросить его о гибели Строганова. Единственное, что мне пришло в данный момент на ум, так это напоследок прочитать 'Отче наш.' Но, впрочем, я никогда не забывал о последней масонской заповеди и потому был готов к смерти всегда.
Стальное лезвие слегка скользнуло мне по горлу и оцарапало его. Тогда я вблизи почувствовал ледяное дыхание барыни по имени Смерть.
'Так вот он, дамоклов меч, который мне предсказала Мира!' - вдруг понял я.
- Что же вы медлите? - спросил я своего незваного гостя.
- Хочу, чтобы вы, Яков Андреевич, успели насладиться седьмой добродетелью Соломона! - убийца надавил на лезвие, и в этот самый момент в комнату вихрем ворвался взъерошенный и взбешенный Кинрю, очевидно взломав замок, так как смотритель предупредительно позаботился о том, чтобы запереть нас на ключ.
Преступник и опомниться не успел, потому как не ожидал такого яростного и внезапного натиска. Ему на голову обрушилась доска от дальневосточной игры вай ки, означающей микрокосм, позабытая на круглом столе японцем. Вот уж, действительно, я думаю, пред его глазами предстала вселенная с мириадами пылающих звезд. Похлеще любого фейерверка!
Но, очевидно, удар оказался не так силен, как ожидал Кинрю. Предатель выронил нож, который со звоном ударился об пол, закачался, но удержался на ногах и сознания не потерял.
- Яков Андреевич, вы целы? - бросился ко мне мой ангел-хранитель. И в ту же секунду, улучив счастливый момент, коварный незнакомец, отбив старую задвижку на раме, выскочил в открытое им окно.
- Вот черт, - выругался Кинрю и опрометью кинулся за ним следом с прыткостью дикой кошки. Я тоже последовал за моим японцем, хотя и не верил в то, что мы сможем догнать моего незваного гостя.
Разумеется, незнакомец исчез бесследно, растворился, как летнее облако в голубых небесах.
- Никогда себе не прощу! - со злостью воскликнул Кинрю. - Ведь я же воин, - бил он себя в грудь сомкнутым кулаком.
- Лепя, лепя, да и облепишься, - ответил я ему слова- ми небезызвестного князя Долгорукова.
- И как же я мог так оплошать? - причитал самурай, перемежая русский язык с японским. - Как мог не разобраться вовремя?! - продолжал он себя корить. - Он же почти у нас в руках был, а теперь... Да что там говорить! Кинрю с досады махнул рукой.
- Как там Варвара Николаевна? - поинтересовался я, наперед предугадывая ответ.
- Вероятно, что счастлива, - устало сказал японец. - Разве вы не догадались, что она никуда не уезжала из Петербурга?
- Догадался, - сознался я.
- Какая подлость, - презрительно скривился Кинрю. - Воспользоваться моими чувствами. Для этих людей, поистине, нет ничего святого! Но как они узнали подробности?! - Недоумевая, мой золотой дракон схватился за голову.
- Это же проще простого, - ответил я. - Через горничную Миры Катюшу. Помните о ее заботливом ухажере?
- Не может быть! - изумился японец. - Я всегда говорил, что в нашем доме прислуге позволяется слишком много! Да и Мира стала слишком болтлива!
- Думаю, что ее не в чем винить. Она же все-таки женщина! заступился я за нее. Кинрю промолчал, кто-кто, а мой золотой дракон знал, что я к ней испытываю!
- Вероятно, теперь нас ожидает новая череда покушений, - заметил он. - Пока вы живы, я считаю, этот мерзавец не успокоится.
- Думаю, что ты прав, - согласился я. - Только теперь я опасаюсь еще и за Катюшу. Да и Мире следовало бы в дальнейшем быть несколько осторожнее. Он может подобраться ко мне через нее, чтобы заставить отказаться от этого расследования.
Мы вернулись на станцию, и тут уж за все пришлось отдуваться несчастному Дмитрию Савельевичу, который, по словам безжалостного Кинрю, оказался 'продажным канальей'.
