покинутую им родину.
Наконец, часы пробили семь раз, и легкий полумрак сгустился за оконным стеклом.
- Ты все еще не отказался от своей идеи? - на всякий случай поинтересовался мой друг. Однако в голосе его, в глазах и во всем облике чувствовалось томительное напряжение, которое Заречный скрыть был никак ни в силах. В каждом его жесте, движении жила надежда, что инфернальная игра, вопреки всему, все-таки состоится, и состояние его, позволявшее ему занимать блистательное положение в обществе, будет-таки сохранено.
- Я никогда не отказываюсь от данного мною слова, - ответил я.
- Кто не рискует, тот не пьет шампанского, - развел руками обрусевший Юкио.
На что Заречный расхохотался, и японец в ответ надул свои тонкие губы под усами, сделав вид, что обиделся. Однако я понимал, что его философский склад ума не позволит ему совершить подобную глупость.
- Мой друг, - Заречный похлопал Юкио по плечу. - Не принимайте этот смех на свой счет. - Скорее я смеюсь над собой, чтобы как-то сдержать то волнение, что сводит меня с ума. В мыслях я уже стою у зеленого стола, исписанного мелом и заваленного купюрами.
- Все в порядке, - заверил его Кинрю, подмигнув прищуренным глазом.
Василий забросил свое плетение, убрал недоделанный коврик вместе с покромками и отправился за начищенным заблаговременно до блеска парадным мундиром своего проигравшегося хозяина.
В комнату вошла неулыбчивая Мариша, внесла свечи, в серебряном канделябре.
- Пора, - Виктор кивнул на настенные часы.
- Пора, - согласился я.
- Мариша, - обратился Заречный к горничной. - Вели кучеру рысаков закладывать!
Девушка кивнула и поспешила убраться с глаз подальше, даже не взглянув в мою сторону.
'Видно пожалела о вчерашнем порыве', - мысленно заключил я, проводив ее взглядом.
Экипаж у Заречного был отменный, роскошествовал мой друг похлеще санкт-петербургских франтов, ясное дело, не хотелось ему с такою жизнью расставаться.
Колеса позолоченные, сбруя сафьяновая, возница в кафтане из изумрудного бархата, опушка бобровая, так и переливается.
- Богато, - отметил я.
Виктор вздохнул:
- На одного тебя и надежда! А то как бы мне со всем этим не распроститься!
- Не прибедняйся, - ответил я. - До аукционной продажи-то поди далеко!
- Эх, если так и дальше пойдет! - Заречный махнул рукой.
- Слушался бы Василия и не связывался с мошенниками!
Кинрю открыл дверцу и влез в экипаж, за ним по очереди забрались в карету и мы.
Кучер на козлах натянул поводья, стегнул лошадей, и мы тронулись с Пречистенки на Тверской бульвар, где располагался известный клуб.
Уже когда мы подъезжали к рассвеченному подъезду, я обратился к своему старому другу:
- У меня к тебе, mon ami, небольшая просьба!
- Слушаю, - Заречный обратился весь во внимание.
И я изложил ему суть дела, которая заключалась в том, чтобы он представил меня в клубе Запашного как одного из самых богатых людей северной столицы, страстно желающего испробовать свои силы в игре. Я уповал на то, что Гастролер не ведал еще о моих талантах.
- Так ты желаешь сойти за новичка? - переспросил поручик.
- Так точно, - ответил я, замыслив изобразить собой для шулера легкую добычу.
- Нет ничего проще, - ответил Виктор, когда карета уже остановилась.
Привратник приветствовал всех приезжающих величественным кивком седовласой головы.
У подъезда сгрудились экипажи всех мастей. Кинрю остался нас дожидаться в карете, сославшись на свою нелюбовь к занятиям подобного рода, при нем, как всегда, была его вездесущая решетчатая доска. Впрочем, мне грех было на это жаловаться, стоило только припомнить эпизод на станции в Торжке.
Заречный шел впереди, бряцая шпорами и поблескивая золотыми петлицами на воротнике. Я едва поспевал за ним по мраморным ступеням, ища глазами в толпе Матвея.
Мы миновали ряд шикарно обставленных комнат с карточными столами.
- Хочу представить тебя хозяину самолично, - шепнул мне Виктор на ухо.
- Вот и ладно, - согласился я.
Наконец, мы вошли в ярко освещенную комнату, зашторенную тяжелыми темными драпри. Почти всю ее занимал длинный стол, покрытый зеленым сукном, исчерченным белым мелом. За этим столом стоял широкоплечий красавец с глубокими мечтательными глазами и узкими светлыми бакенбардами. Исполненный истинно дворянского благородства, он хладнокровно и с достоинством метал банк.
- Андрей Запашный, - полушепотом сообщил мне Виктор. - сам хозяин этого дома.
Мы протиснулись сквозь ряд понтирующих игроков. Заречный ткнул меня в бок локтем, склонился надо мной и как можно тише сказал:
- Смотри, справа от тебя. - Я повернул свою голову в, указанную мне, сторону. - Господин Воротников, собственной персоной.
- И впрямь, - прошептал я в ответ, узнавая пройдоху по описанию Рябинина.
Взгляд у него был острый, пронзительный, узкие карие глазки так и бегали, цепко следили за всеми движениями банкомета.
- Позволь-ль-те по-о-ставить кар-ар-ту, - проговорил он, заикаясь и протягивая нежную холеную ладонь, унизанную сверкающими перстнями. Брильянты при свечах так и сверкали, отвлекая внимание от рук! Я готов был поспорить, что Матвей очень тщательно ухаживает за руками как за главным атрибутом своей специальности, бережет их и непременно ходит в перчатках. Я по опыту знал, какие чувствительные пальцы у шулеров.
Разнаряжен Воротников был словно рождественская елка: светлый фрак, панталоны короткие, с узорчатыми лампасами, белые чулки, жилетка двубортная в елочку, черные лакированные башмаки.
- Будьте любезны, - кивнул Запашный пепельными кудрями.
Карта Матвея легла на стол, и он написал над нею свой куш. Я подумал, что, верно, до Москвы еще не докатилась дурная слава Воротникова, иначе вряд ли он был бы принят в таком известном клубе, как этот. Хотя, если верить слухам... В общем, поговаривали, что промышлял здесь не только изгнанный из родных пенат франтоватый Гастролер.
Когда партия, наконец, закончилась, Запашный передал свои права банкомета невысокому близорукому господину в лорнете и вышел в буфет освежиться лимонадом. Лакей в парадной ливрее преподнес ему трубку с янтарным мундштуком, и хозяин закурил, присев на широкий диван с зеленой обивкой.
Виктор устремился за ним, подхватив под руку и меня.
- Андрей Александрович, - окликнул он хозяина клуба.
- Виктор Кондратьевич, очень рад! - заулыбался Запашный.
- Вот, хочу вам представить моего лучшего друга, - кивнул Виктор в мою сторону. - Яков Андреевич Кольцов.
Я поклонился.
- Очень приятно, - любезно сказал Запашный. - Хотите присоединиться? - он кивнул в сторону стола.
- Очень хочу, - воодушевленно ответил я.
- Ничто не мешает вам насладиться игрой, - сказал Запашный, отдал трубку лакею и проводил меня до стола, представив гостям.
Я присоединился к понтирующим и тоже сделал довольно приличную ставку.
Тем временем Виктор в кругу своих приятелей распространялся относительно моих несметных богатств и неопытности в игре. Краем глаза я заметил, что и Воротников подошел к компании Заречного, заинтересовавшись разговором.
Моя карта оказалась бита, и я проиграл довольно приличную сумму ассигнациями. Мне показалось, что Заречный встревожился. Но я сделал вид, что не замечаю его волнения, чтобы невзначай не спугнуть свою
